История письма: Эволюция письменности от Древнего Египта до наших дней.

«Я сообщаю тебе о моем первом шаге!» — писал он брату. Но этот шаг еще не вел за пределы того, что было достигнуто Окербладом. Да и рабочую атмосферу, в которой он был сделан, никак нельзя назвать благоприятной: с одной стороны, брат (он теперь стал называть себя Шампольон-Фижак) беспрестанно торопит с великими делами, с другой — де Саси, осторожный учитель, советует не тратить столько времени на дешифровку, где удача, если она вообще мыслима, есть дело случая. Можно ли удивляться, что Шампольон временами становился малодушным: «Семь дней я потратил на египетскую надпись и убежден, что полностью ее никогда не переведут».

Уже в 1809 году Шампольон вынужден был прервать свою учебу в Париже. Его, восемнадцатилетнего юношу, пригласили занять должность профессора на кафедре истории вновь открытого факультета в Гренобле. Он выполняет свои новые обязанности со всем усердием — ведь перед ним в качестве слушателей сидят его прежние товарищи, и многие из его старых учителей завидуют академическому триумфу некогда «жалкого ученика». Тем не менее, он находит время продолжать и свои собственные исследования и 7 августа 1810 года сообщает гренобльской Академии свою теорию египетской письменности, которая окончательно порывает со всем тем, что доныне считалось принятым в этой области.

Он обнаружил, что имелось не два, а три вида египетского письма. Между демотическим и иероглифическим находится еще один вид — «иератический», как он его назвал.

Иератическое письмо — результат дальнейшего развития иероглифической письменности. Оно возникло благодаря тому, что иероглифы, которые прежде только высекали на памятниках, начали использовать как буквы при письме на папирусе. Принципиально отличный материал вызвал рождение, на первый взгляд, совершенно «новой» письменности.

Однако Шампольон вначале неправильно определил последовательность возникновения этих трех видов письменности, считая демотическое письмо самым древним, а иератическое и иероглифическое более поздними. Но уже вскоре он признал свою ошибку и объявил: все три египетских письма — это письменность одного и того же типа, оба курсивных письма являются производными от иероглифов, и дешифровка иероглифов должна идти от демотики. Тем самым Шампольон окончательно расчистил себе путь к будущему решающему успеху, и это, между прочим, за четыре года до того, как по ту сторону пролива Томас Юнг вообще начал заниматься иероглифами!

В 1813 году Шампольон сделал в области иероглифики свое первое открытие, которое служит блестящим свидетельством остроты его ума. Рассуждения Шампольона выглядят сегодня чрезвычайно простыми — один из признаков столь многих великих открытий. В коптском языке имелось шесть окончаний для шести личных местоимений. По-видимому, думал Шампольон, их можно обнаружить и в древнеегипетском. И действительно, если в греческом тексте Розеттского камня стояли местоимения «он» и «его», в соответствующей иероглифической части был высечен знак  (рогатая змея), а в демотической части — знак, о котором Шампольон уже знал, что он возник из этого знака змеи и идентичен коптскому знаку, обозначающему звук f как показатель третьего лица. Так железная логика исследования привела Шампольона к определению первого иероглифа по его звуковому значению. И вдруг опять — ни шагу вперед; и даже более того — возврат к давно уже пройденному этапу. Шампольон снова начинает рассматривать иероглифы как символические знаки без определенного фонетического характера! Казалось, будто наш старый знакомый бес, который ранее столь успешно кружил головы символами, почувствовав приближение конца своего владычества, собрался сыграть злую шутку с дешифровщиком.

В это время благодаря Юнгу стала известна иероглифическая форма имени Птолемея, и Шампольон все вновь и вновь к ней обращался. Но там, в центре овала с именем, величественно восседал лев. Тогда Шампольон решил, что воинственный лев не может означать ничего иного, кроме понятия «война», по-гречески — p(t)olmes, то есть то самое слово, которое включено и в имя царя!