История политических и правовых учений: Учебник для вузов

Многократно обращается Филофей к описанию образа держателя верховной власти, разрешая его традиционно. Царь строг ко всем, кто отступает от «правды», но заботлив и справедлив в отношении всех своих подданных, в его обязанности входит утешать «плачущих и вопиющих... избавлять обидимых от руки обидящих».

Высокое представление о царской власти подтверждается требованиями безоговорочного подчинения ей со стороны подданных. По мысли Филофея, все подданные дают обет государю волю его «творити и заповеди хранити во всем».

Право на оказание сопротивления государю псковский старец отвергает. Даже в том случае, если придется кому-либо понапрасну терпеть «царское великое наказание», то возможно выразить свою печаль только «горьким стенанием и истинным покаянием».

Не только действия против верховной власти недопустимы, но даже и «хулен помысел».

В духе иосифлянских традиций Филофей защищал стяжательский статус всей церковной организации, грозя небесными карами тем, кто обидит церкви и монастыри покушением на их имущество. Если кто начнет «беззаконно отнимать села и вертограды или неправедно суд творить... или монастырям данное насильственным граблением отнимать, то четверицей все отдаст церкви». Даже если такой человек «саном высок, а Святых Отцов правилам не подчиняется, то наша власть повелевает таких огнем пожещи, а дома их святым церквам отдать, которые они обидели».

Власть должна также следить и за благочинением в самой церкви и если «игумены, попы и диаконы» дерзнут «за некую скверную плату... поставлять в священнический сан» или «кто от мирских продаст церковную власть», то такие люди будут не только прокляты по церковным правилам, но и «примут беду от мирских властей».

Правовые взгляды Филофея типичны для русского мыслителя XV—XVI вв. Правовые нормы государства (положительные законы) названы у него «грацкими законами» и по содержанию определяются им как «правда» с традиционным совмещением в этом термине юридических и нравственных характеристик. Любое действие, нарушающее норму положительного права, рассматривается им как «неправда» («неправдовал кого в чем» — клеветал; «неправдою, что восхитил» — воровал и т. д.) и требует по своей природе возмездия, прежде всего от Бога, но и обязательно от земных властей.

Установление в стране правосудия, равно как и законная реализация власти, — высший долг великого князя перед Богом и людьми. Он, как и его предшественники, настаивает на необходимости законных форм реализации власти. Так, Ивану Васильевичу он советует жить праведно и следить за тем, чтобы и подданные его жили по законам.

В своих Посланиях Филофей поднялся до понимания исторических перспектив политического развития России, видел и понимал значение объединительной политики и ее ближайших и отдаленных последствий. Анализ современных мыслителю исторических событий, определивших судьбу его родины в острополитической ситуации конца XV — начала XVI в., приводит автора к мысли, что именно сейчас и наступил тот момент, когда Россия стала объектом высшей провиденции. Ее судьба не может представляться религиозному мыслителю отдельно от судьбы православной христианской религии. Только верное православию государство может быть объектом Промысла Божия, и в данный момент, считал Филофей, есть все доказательства, что им стала Россия: ныне «вся христианские царства попраны от неверных... придоша в конец и снидошася во едино царство нашего государя». И произошло это в осуществление древних пророчеств: «два убо Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти».

Сохранившая верность православию, Россия непобедима, она сбросила татарское иго, ныне успешно обороняет свои границы и возвышается в глазах современников еще и благодаря успехам на дипломатическом поприще. Величие и славу России Филофей сравнивает с величием и славой Рима, и особенно Византии, которая в глазах всех русских считалась великим государством. Ее блеск, слава и могущество не исчезли, а перешли к стране, возглавляемой великим русским князем.

Развитая Филофеем в политическую теорию формула «третьего Рима» была не нова для литературы XV—XVI столетий. Сказания о наследовании той или иной страной религиозно-политического величия были известны еще в Византии. Перо Филофея приблизило их к современным условиям политико-правовой жизни русского общества.