История Польши

Всеобщее восстание было решено временно отсрочить. Однако более умеренные заговорщики и в эмиграции, и в Польше все же признавали необходимость восстания, так как не хотели допустить стихийного взрыва, неминуемо обреченного на поражение. Восстание назначили на начало 1846 г., а руководство им должно было сосредоточиться в руках уже прибывшего в Пруссию Мерославского. План восстания, направленного сразу против трех государств-участников разделов, был поистине фантастическим. Небольшие группы восставших должны были овладеть городами и местечками, объявить об освобождении крестьян от барщины и приступить к набору войска, сформировав отряды косинеров, и таким образом объединить все силы в сплоченную военную организацию. В Познанском княжестве до восстания дело так и не дошло: прусские власти арестовали Мерославского и других руководителей. Совсем иной оборот приняли события в Галиции, особенно в Западной: здесь австрийской администрации, узнавшей о подготовке восстания, удалось убедить крестьян выступить против «панов». Восемнадцатого февраля 1846 г. было объявлено об отмене барщины и о начале восстания, но акция почти сразу же завершилась полным фиаско из-за резко враждебного отношения крестьян. На следующий день началась так называемая «галицийская резня», направленная против помещиков и интеллигенции: разграбление усадеб, убийство помещиков, зачастую и просто неизвестных приезжих, которых принимали за повстанческих агитаторов. Благополучно развивалось восстание только в Кракове: австрийским войскам пришлось отступить, и здесь была организована собственная польская армия. Двадцать шестого февраля австрийцы при поддержке польских крестьян нанесли под Гдовом поражение повстанцам. Многие инсургенты при этом были перебиты крестьянами. Через день Дембовский выступил из Кракова во главе мирной процессии, безоружный, в сопровождении духовенства с церковными хоругвями, надеясь таким образом привлечь крестьян на свою сторону. Дорогу процессии преградили австрийские воинские части, разогнавшие ее залпами орудий. Это стало окончательным поражением восставших.

Катастрофа 1846 г. произвела трагическое впечатление, ведь рухнула еще одна надежда на «народную войну» — и по плану радикалов, и по замыслу Мерославского. Надежда погибла «в дыму пожаров, в потоках братской крови», как писал галицийский поэт Корнель Уейский. Удар, нанесенный руками крестьян, был очень болезненным как в политическом, так и в моральном отношении. Все три государства: Россия, Австрия и Пруссия — прибегли к масштабным репрессиям. Выносились смертные приговоры (правда, не всегда приводившиеся в исполнение), множество людей подвергалось многолетнему заключению и ссылке. Последний кусочек польской земли был лишен государственной самостоятельности: вольный город Краков оказался присоединенным к Австрии.

Последствия могли оказаться более печальными, если бы не предчувствие надвигающейся бури. В 1848 г. новая революционная волна прокатилась по Италии, Франции, Австрии и Пруссии. Повсеместно в революционных событиях принимали участие поляки. Особенно наглядно это проявилось в Берлине, где революция освободила из заключения польских заговорщиков 1846 г., а среди них и Мерославского. В Италии Мицкевич создал польский легион. Потрясение основ абсолютизма в Вене и Берлине открыло перед поляками новые перспективы. Угроза интервенции исходила от Петербурга, что вселяло надежду на войну между Австрией и Пруссией (при поддержке Франции) и последним оплотом Священного союза — Россией. Даже всенемецкий «предпарламент» 31 марта 1848 г. во Франкфурте высказался за воссоздание Польши. У Николая I, однако, не было намерений бороться путем интервенции с новыми либеральными правительствами, он лишь предостерегал их от попыток восстановления польской государственности. В итоге немецкие и французские либералы ограничились декларацией, боясь спровоцировать вмешательство русского колосса. Это, в свою очередь, придало смелости консервативным административным и военным кругам Австрии и Пруссии, существенно ослабленным, но все еще влиятельным. Не будучи пока в состоянии подавить собственные революции, они могли обуздать стремление поляков к независимости.