История призрака

Кармайкл открыл дверь и провёл меня в комнату. Это был маленький, хорошо обставленный кабинет. Тут были старые картотечные шкафы, старый деревянный стол, несколько потрёпанных деревянных стульев. У стола были ящики «Входящие», «Исходящие» и штырь для сообщений, рядом с дисковым телефоном. Компьютера не было. Вместо него на столике неподалёку находилась старая печатная машинка.

Человек позади стола также был более-менее в возрасте Кармайкла и походил на профессионального боксёра. Там и тут вокруг его глаз виднелись рубцы шрамов, а его нос был неоднократно сломан. Его пиджак висел на спинке стула, и плечи с бицепсами распирали рукава белой рубашки. Он закатал их по локоть, демонстрируя предплечья толщиной примерно с телефонный столб, выглядевшие не менее крепкими. У него были светлые волосы, голубые глаза, челюсть, достаточно тяжёлая, чтобы заставить меня думать о бульдогах, и кроме того, он очень знакомо выглядел.

— Джек, — сказал Кармайкл, — это Дрезден.

Джек смерил меня взглядом, но подняться не соизволил. И даже ничего не произнёс.

— Он всегда такой, пока не выпьет свою чашку кофе, — пояснил мне Кармайкл. — Не принимай на свой счёт.

— Эй, кофе, — вставил я в последовавшую тишину. — Звучит здорово.

Джек посмотрел на меня на мгновение. Потом сказал всё тем же благозвучным голосом:

— Дрезден, ты голоден?

— Нет.

— Хочешь пить?

Я подумал об этом.

— Нет.

— Это потому, что ты мёртв, — сказал Джек. Его улыбка была краткой и не очень обнадёживающей. — Тебе не надо пить. Тебе не надо есть. Никакого кофе.

Я посмотрел на Кармайкла.

— Я останусь при своём мнении, — сказал Кармайкл. Он глянул на Джека и указал большим пальцем на дверь. — Мне надо вернуться к этой ракшасовой хрени.

— Иди, — сказал Джек.

Кармайкл хлопнул меня по руке и, сказав: «Удачи, парниша. Наслаждайся», вышел, двигаясь, как человек с миссией. В воздухе повисло общее неловкое молчание.

— Не совсем то, что я ожидал от загробной жизни, — сказал я.

— Потому что это не она, — ответил он.

Я нахмурился.

— Погоди, ты сказал, что я мёртв. Значит, это загробная жизнь.

— Ты мёртв, — сказал Джек. — Это промежуток.

Я нахмурился сильнее.

— Что, вроде... чистилища?

Джек пожал плечами.

— Если хочешь, можешь называть так. Но ты здесь не потому, что тебе необходимо очищение. Ты здесь, потому что имеются нелады с твоей смертью.

— Я поймал пулю. Или утонул. Не слишком большая редкость.

Джек поднял большую, квадратную ладонь и помахал ей взад-вперёд.

— Не физические. Духовные.

Я нахмурился снова.

— Духовные?

— Оппозиция, — сказал Джек. — Ты умер, потому что они сжульничали.

— Погоди, какая оппозиция?

— Ангел на страже у лифта — то, что мы, копы, называем подсказкой. Мне нарисовать тебе пару картинок?

— О. Чёрт, ты про... типа... Падших ангелов?

— Не совсем. Но если нравится, можешь так и считать. Вроде того. Всё, что тебе нужно знать — это плохие парни.

— Значит, поэтому я здесь, — сказал я. — Потому что они... нарушили какие-то, типа, космические правила?

— Ты стоял у них на пути. Они желали тебя убрать. Они нарушили закон, чтобы это случилось. Это делает тебя моей проблемой.

Я поморщился и осмотрел себя. Я только сейчас обратил внимание, что одет в джинсы, обычную чёрную футболку и мой чёрный кожаный плащ, — который был разорван в клочья и отправился в озеро часом или тремя ранее того, как меня застрелили. Я имею в виду, мой плащ накрылся.

Но сейчас он был на мне, и выглядел, как новенький.

Что действительно, действительно меня поразило.

Я был мёртв.

Я был мёртв.

Чикаго, Белый Совет, мои враги, мои друзья, моя дочь... всё это ушло. Устарело. И я не имел никакого понятия о том, что со мной будет дальше. Такое ощущение, что комната начала вращаться. Ноги задрожали. Я сел на стул, стоящий напротив Джека.

Я ощутил его спокойное внимание и через мгновение он тихо сказал:

— Сынок, это происходит со всеми нами. Это трудно принять, но ты должен расслабиться и сосредоточиться, иначе я ничем тебе не помогу.

Я сделал несколько глубоких вдохов с закрытыми глазами — и впервые заметил, как невероятно я себя чувствую физически. Я ощущал себя, как ребёнок — полным энергии и необходимости потратить её на что-нибудь приятное. Мои конечности были сильнее, быстрее, легче.

Я посмотрел на свою левую руку и увидел, что на ней больше нет шрамов от ожогов, полученных несколько лет назад. Она была целой, как будто я никогда их не имел.

Я применил логику и понял, что на самом деле не чувствую себя столь невероятно — просто исчез целый список травм и ранений. Давно затянувшийся, застарелый шрам на правом предплечье, полученный, когда я чистил рыбу, пойманную мной и дедушкой, тоже пропал.

Постоянная, медленно растущая ноющая боль пропала. Это имело смысл, ведь и тела больше не было.

Боль ушла.

Я провёл по лицу рукой и сказал:

— Извините. Слишком много за один раз.

Улыбка появилась снова.

— Ха. Просто подожди.

Я почувствовал раздражение от его интонаций. Это было нечто, что позволяло удержаться, так что я упёрся своими метафорическими пятками и заставил комнату перестать вертеться.

— Так кто же вы? — спросил я. — И как можете мне помочь?