История психологии

Реальное знание о других людях — их «внутренней сущности» — мы получаем через «встречу», которая в описании Бойтендайка включает «бескорыстное и беспристрастное, но все же лично заинтересованное участие друг в друге» [цит. по: 62, с. 69]. Вот пример, помогающий уяснить, что, по его мнению, важно для понимания другого. Обращаясь к модному американизму «ОК!», он писал: «мода — это не привычка, а значимое поведение, выражение ценностных проектов человеческого бытия как бытия-в-ми- ре… Мы можем только гадать о том влиянии, какое модное выражение “ОК” окажет на европейское общество» [52, с. 353]. С помощью феноменологического метода он пытался дать описание тому живому опыту, который вытесняется выражениями вроде «ОК!». Бойтендайк мечтал о «восстановлении великой немецкой традиции антропологических размышлений, которая все еще обнаруживается в преклонении перед человеческим во всех его проявлениях и безусловной любви ко всему, что отражает лицо человека» [цит. по: 151, с. 285]. Следуя своим ценностям, он создал широкий набор детализированных описаний человеческих движений и боли, отмечая, к примеру, особое значение произвольного действия или разницу между собственным прикосновением к другому и тем, когда прикасаются к тебе. Тот смысл, который он вкладывал в слово «встреча», показывал, что даже базовые процессы восприятия он считал частью отношения или установки. Под влиянием Бойтендайка датские психологи начали уделять внимание таким повседневным психологическим событиям, как рукопожатие или вождение машины. Их описание повседневных ситуаций с точки зрения их значения, структурированного личностными ценностями, привело в 1950-е гг. к созданию психологии, очень отличающейся от той, что господствовала в англоговорящем мире. При этом Бойтендайк и другие считали феноменологическую психологию объективной, поскольку она исходит из объективной данности ценностей в человеческом существовании. Более того, психологи из Утрехта считали свою психологию более объективной, чем любую другую, основанную на естественных науках и отрицающую духовную природу человека. Однако в конце 1950-х гг. в Нидерландах это видение объективной психологии отступило на задний план.

Феноменология привлекала интеллектуалов, стремившихся объединить поиск знаний с поиском ценностей. Именно с ее помощью современная психология и экзистенциализм достигли Испании. До того, как в 1938 г. там установился режим Франко, философ «жизненного разума» Хосе Ортега-и-Гассет (Jose Ortega у Gasset, 1883–1965) посвящал себя тому, чтобы открыть для своих современников широкую европейскую и особенно немецкую культуру. Группа, сформировавшаяся вокруг Ортеги, — так называемая Мадридская школа — связывала себя с Гуссерлем, но, в отличие от него, характеризовала бытие не через радикальную редукцию сознания к его базовым сущностям, а в терминах жизненных актов. Этот психологический анализ условий человеческого существования, хотя и был нечетким и идеалистическим, ставил на ключевую позицию индивидуальное осознание действия, несущего в себе ценность.

Во Франции влияние феноменологии было значительным, хотя и не коснулось непосредственно тех, кто был психологом по образованию и роду занятий. В конце 1930-х гг. Морис Мерло-Понти (Maurice Merleau-Ponty, 1908–1961) и Сартр писали об эмоциях и воображении скорее с абстрактной, чем с экспериментальнопсихологической точки зрения, характеризуя универсальные свойства осознания человеком условий своего существования. Это направление было близко к художественной литературе, о чем говорит и деятельность Сартра как писателя. Работа Мерло-Понти была более строгой и формальной, и он обстоятельно реагировал на текущие психологические исследования восприятия и поведения. Его интересовали не личностные особенности, а безличная универсальная структура сознания: «в той мере, в какой нечто имеет смысл для меня, я не есть ни здесь и ни там, ни Пьер, ни Поль, я ничем не отличаюсь от какого-то “другого” сознания» [16, с. 10]. Подобные доводы повлияли на становление в 1950-х гг. французского структурализма, который также был способом описания предположительно универсальных формальных свойств разума, мышления и языка. Несмотря на свой объем, труды Сартра и Мерло-Понти не получили продолжения и отдельная школа феноменологической психологии здесь не сложилась.