История Рай-авеню

— Чувство вины, ты имеешь в виду? — он пожал плечами. — Я не знаю, что мы должны испытывать. Знаю только, что чувствую лично я. Или лучше сказать — не чувствую. Я вообще ни фига не чувствую.

Чарли облегченно кивнул:

— Я думал, может, я какой-то ненормальный. Я хочу сказать, что этот Сташев был порядочным негодяем. Он все время приставал к ребятам. Черт побери, мой старший брат, Джон, когда приехал из Бруклина навестить нас в прошлом году, спросил меня, увидя Сташева, переходящего улицу, не пристает ли тот ко мне. Я спросил, что он имеет в виду. Но он только сказал, чтобы я поосторожней был с этим мужиком. Думаю, все знали, кто он такой.

— Он был вонючий козел. И знаешь, отец Уилли ничем не лучше.

— Так что же ты решил?

Данте съехал со спинки скамейки, уперся ногами, обутыми в тяжелые зимние ботинки, в мокрый снег и сел на скамейку. Чарли стоял перед ним.

Данте потер свои полные красные губы большим пальцем руки в кожаной перчатке и сказал:

— Так что насчет Джина?

— Джин ходил к отцу Келли вчера утром. Они разговаривали. Отец Келли сказал, что был на месте преступления. Его привели туда полицейские, чтобы он отпустил грехи этому негодяю. Он сказал, что убил Сташева отец Уилли. Полицейские это сами видели. Потом Джин уехал в семинарию.

— Ты не думаешь, что отец Келли заставит его вернуться, если… ну, ты знаешь… если…

Чарли сжал руку в кулак и шутя ткнул им Данте в плечо:

— Что ты имеешь в виду?

— Я считаю, что все это безумие. Абсолютно все. Мне кажется, этого вовсе не было. Ничего не было. Нас там не было.

Чарли нахмурился и пнул ногой льдинку, размышляя о чем-то. Наконец он сказал:

— Дэнни, а как насчет Меган?

— А при чем тут Меган?

Чарли быстро заверил Дэнни, что, конечно, она ни при чем.

— Я не это имею в виду. Я хочу сказать…

Дэнни говорил тихо, тщательно подбирая слова. Было такое впечатление, будто он внезапно стал взрослым. В его голосе слышалась недетская уверенность. Чарли смотрел на него и слушал внимательно.

— О Меган надо забыть. Ее не было на горе. Она не каталась с нами на санках. Мы встретили ее только на Рай-авеню, когда возвращались домой. Твоя двоюродная сестра к этому делу непричастна. Договорились?

Чарли кивнул. Он вздохнул с облегчением:

— Я поговорю с ней и…

— Я уже поговорил с ней, — сказал ему Данте. Я виделся с Меган сегодня утром.

— А как насчет этого засранца, Уилли?

Данте пожал плечами:

— Не думаю, что нам следует волноваться по этому поводу. Ему здорово повезло. Он разом отделался от двух негодяев, которые портили ему жизнь. Так что давай забудем об этом, Чарли. Хорошо?

— Разве можно такое забыть?

Данте нагнулся, скатал снежок, бросил его в сторону Гранд-Конкорса, а затем повернулся к Чарли:

— Думаю, мы должны забыть. А ты как считаешь?

— Да, я тоже так думаю.

— Мне кажется, нам больше не нужно об этом говорить. Никогда. И ни с кем.

Чарли кивнул, затем взглянул прямо в темные глаза Данте:

— Дэнни, ты считаешь, что мы убили этого мужика?

Данте Данжело в упор посмотрел на Чарли. Лицо его ничего не выражало. Он пожал плечами:

— Какого мужика?

Глава 12

Когда Стэнли Пейсек сидел в тюрьме «Синг-Синг», ожидая смертной казни, жильцы дома в первый раз за все время проявили к его сыну Уилли знаки уважения.

Он помогал матери, трудился упорно и выполнял такую физическую работу, что просто удивил всех жильцов. Раньше был хулиганистым пацаном, общаться с которым хорошим детям запрещали, но теперь его начали ставить в пример. Его посылали с разными поручениями, он приносил покупки из магазинов, выносил мусор, подносил сумки.

Уилли делал все, чтобы выжить и заработать какие-то деньги.

Его мать привыкла к тому, чтобы мужчины командовали ею, говорили бы ей, что и когда делать. Мужчины отдавали ей приказы, насмехались и издевались над ней. В этом отношении Уилли очень быстро заменил и отца, и Вальтера Сташева.

По его инициативе — по правде говоря, она была рада угодить сыну — четверо белокурых детишек, два мальчика и две девочки, были отданы в католический интернат, находящийся в Нануэте, неподалеку от тюрьмы, где их отец ждал смертной казни. Дома теперь остались только Уилли, мать и маленький Миша. Такой тишины и покоя в семье никогда не было.

— Мужиков в дом не приводи, — сказал он матери тихим, но уверенным голосом. — И не вздумай ходить по барам. Если хочешь, чтобы я оставался здесь и помогал тебе, ты должна хорошенько кормить меня. А если не будешь делать, как я говорю, уйду отсюда, а тебя и маленького придурка выбросят на улицу. Делай то, что я говорю, тогда буду помогать тебе. Поняла?

Мать вытерла потное красное лицо и кивнула. Она начала было что-то говорить, типа того, как же ей жить без мужчины, мол, Уилли этого еще не понимает, она же женщина. Но слова застряли у нее в горле, после того как Уилли сказал:

— Если будешь перечить мне, то вмиг окажешься на улице.

Она поняла. Чтобы выжить, ей надо слушаться сына. Да и жизнь будет полегче без этих двух мужиков, которые постоянно приставали к ней, ссорились и дрались.