История Рай-авеню

Она хотела уйти, но в его голосе был какой-то вызов.

— Хорошо парень, — сказала она с сарказмом в голосе, — это ужасная картина. Она меня раздражает. Это все равно, что созерцать кошмар. — Потом она добавила тихо: — Ты Майк Келли? Это твоя картина?

— Да, я Майк Келли. Это моя картина. Это не кошмар. Это состояние ума.

— Я не хотела тебя оскорбить. Говорю откровенно: это ужасно. Я не очень-то разбираюсь в живописи.

— Но ты ненавидишь эту картину.

— Нет, просто у меня такое чувство…

Он обнял ее за плечи своими большими руками и улыбнулся:

— Что ж, детка, ты только что сказала то, что любой художник почел бы за счастье услышать. Моя работа вызывает у тебя какие-то чувства. Посмотри на все эти прелестные картинки. На эти яркие краски. Да, они хорошо продаются. Коллекционеры заплатят за них столько, сколько запросит Сюзи. Они будут отлично смотреться над камином в гостиной. Держу пари, что кто-нибудь обязательно купит какую-нибудь картину Джефа Мэдисона, — а потом оборудует под нее отдельную комнату. Ты бы купила мою картину?

— Нет, черт возьми, — ответила она быстро. — Я бы не хотела жить с ней. К какому времени относится эта картина?

— Это ясно из названия: «Иногда».

— Но в таком состоянии ты бы не смог написать ее. У тебя не хватило бы сил и энергии. Так сколько же тебе требуется времени, чтобы создать такую вещь, после того как ты выходишь из депрессивного состояния?

Она смотрела на картину, а художник смотрел на нее.

— Кто ты такая, рыжая? Психиатр?

— Вообще-то да. И не называй меня «рыжая». Меня зовут Меган Маги. Я доктор.

Когда она повернулась к нему лицом, он протянул ей свою большую руку:

— Как ты уже знаешь, я Майк Келли. Здравствуй, Меган Маги, доктор. Как мне тебя называть?

— Никак не надо меня называть. Я думаю…

— Я думаю, что у нас есть много чего сказать друг другу, поэтому я буду называть тебя Меган.

Он издевался над ней. Он дразнил ее и доводил до бешенства. Она опять становилась крутой девчонкой, подражающей мальчишкам. Хорошо, приятель, хочешь поиграться, тогда берегись. Я тебе ни в чем не уступлю.

— Хочу показать тебе кое-какие свои работы. Я хочу, чтобы ты высказала свое мнение о них.

— Я же говорила тебе, что ничего не смыслю в искусстве. Я не тот человек, который…

— Ты именно тот человек. Давай соглашайся Если тебе повезет, я угощу тебя обедом.

Она пошла в его мастерскую, которая находилась в его квартире. Он не закрыл дверь, ведущую в коридор, потому что не хотел компрометировать ее.

Он показал превосходную коллекцию акварелей, которые являлись иллюстрацией к детской книге. Персонажи были очаровательны. Детские лица живые и выразительные. То мечтательные выражения лиц, то суровые и умные.

— Посмотри на этого ребенка, — сказал он, показывая ей рыжеволосую маленькую девочку с ярко-очерченным подбородком, вызовом во взгляде и выражением лица, которое говорило: я никого не боюсь. Меган внимательно посмотрела на рисунок. На девочке был специальный корсет.

Она повернулась к Майку.

— Не та нога, друг.

Он пожал плечами:

— Что «не та нога»? Она героиня одного рассказа. Я сам решал, какую ногу сделать больной. Ты в детстве была похожа на нее? Боже, Меган, как мне нравится твое лицо.

Он взял ее за подбородок, нагнулся и поцеловал в губы. Она отпрянула.

— У меня есть не только лицо. Или, может быть, ты не заметил?

Майк Келли приподнял ее увечную ногу, не боясь, что она ушибется, если потеряет равновесие и упадет — возле нее лежала гора подушек. Нахмурился и стал рассматривать ее, трогая пальцами, несмотря на протесты Меган. Внимательно осмотрел корсет.

— Не понимаю, почему он такой большой и тяжелый. Черт, я смог бы сделать куда более легкий, — он посмотрел на нее и улыбнулся, — и куда более красивый.

Меган оттолкнула его:

— Ты думаешь, это смешно? Думаешь, что я очарована тобой… ты, здоровый придурок?

Келли смеялся громко и от всей души. Он задохнулся и затряс головой. Смех его был такой заразительный, что Меган не выдержала и сама засмеялась. Она смеялась над ним и собой.

С этого момента их отношения начали меняться.

Он сдержал свое слово. Сделал более легкий корсет и подарил его Меган. Чтобы ходить в нем, ей пришлось изменить свою походку.

Со временем он продал, к собственному удивлению, иллюстрации одному солидному издательству. Когда они пошли в ресторан, чтобы отпраздновать это событие, Меган обратила внимание на то, что он какой-то тихий, что было весьма странно.

— Что случилось? — спросила она.

Он покачал головой:

— Просто у меня начинается определенный цикл. Меняется настроение.

— Начинается период «Иногда»?

— Да.

Она переехала к нему и наблюдала его во время депрессии. Он не смог пойти на презентацию своей книги. Она сказала, что у него грипп и пошла туда сама.

Когда она вернулась в его квартиру, то услышала в темной комнате тихий стон. Меган включила свет и увидела, что он лежит в углу, прижимая к груди подушку и еле дышит.