История регионов Франции

В XX веке ситуация кардинально меняется. Население становится более плотным, а деятельность — более разнообразной. Собирают морские водоросли, ловят лангуст, производят бруски соды. В мастерских, в топках, в садах и на заводах начинают производить кружево, выращивать зеленый горошек, готовить макрель в белом вине. Развитие системы бакалейных лавок с баром и продажей газет (которой позже составило конкуренцию телевидение) символизировали их обогащение или хотя бы снижение уровня общей бедности. Происходило всеобщее приобщение к культуре, а в некоторых случаях и к алкоголю: «Уэст-Франс» и кофе с алкоголем захватывают местность. Во всем этом проявляется повышение уровня жизни. Даже в неимущих семьях наблюдаются постепенные изменения к лучшему. Они касались той бедности, как ее понимали раньше. Например, находившиеся на самом низу социальной лестницы Плозеве три неженатых брата в 1930-е годы имели в своем жилище пол из утрамбованной земли и спали на кроватях с соломенными матрасами. Однако эти братья в 1935 году купили себе велосипед, в 1947 году — картофелекопалку, в 1950 году — газовую плитку. Смехотворные «новшества», подумаете вы… но в 1950-е, а особенно в 1960-е годы современный комфорт (вода из раковины, бытовая техника) осуществляет свое триумфальное восхождение в городах, а затем в деревнях, где любят модернизацию… стратегия выживания несколько стирается перед стратегией комфорта[85]…

Плозеве — это также конфликт между красными и белыми. Если говорить о земледельцах, то мы имеем в наличии антагонизм или, по меньшей мере, контраст между красными, мелкими и старыми с одной стороны и белыми, крупными и молодыми с другой: обновление сельского хозяйства на местах проводилось, на самом деле, молодыми земледельцами, католиками и прежде принадлежавшими к правым силам, и именно они управляли наиболее крупными земельными наделами, в то время как мелкие земледельцы «из левых» долгое время оставались в состоянии технической отсталости, которая, ко всему прочему, прикрывалась прекрасными секретами ремесла и традиционной ловкостью. В общем и целом, со времен Французской революции Плозеве был островком красных республиканцев в Бретани, долгое время остававшейся «белой» и роялистской. Откуда идет эта тяга к «красным»? Что это, ошибка Церкви? Именно об этом и заявляли. Утверждали, что при старом режиме она обирала жителей Плозеве до нитки, налагая на них непосильную десятину. Возможно, отсюда и пошло сто лет спустя народное недовольство? Стоит, однако, напомнить, что в Англии десятина сохранилась до XX века, но в этой стране не наблюдается ничего похожего, или совсем немного… И к тому же до 1789 года Плозеве был независимым и населенным преступниками. Город не подчинялся никакому сеньору. Не было местной сеньории! Местное население, таким образом, давным-давно (?) уже вступало в конфликты с духовенством, которое в своих ответных действиях в период с 1814 по 1914 годы показало себя невероятно неуклюжим. Время от времени епископ лишал жителей Плозеве, этих «безбожников», местного священника, таинств и даже рождественской мессы. Этим он думал их «обуздать»… Естественно, все это производило эффект бумеранга. Но, вероятно, убедительным объяснением, столь дорогим для Андре Бургьера, послужит то, что династия именитых граждан «красной» направленности, Ле Бай, учредила в городе светскую школу, дающую образование от начального до высшего. Примерно до 1920 годов они сделали свое дело в пользу левых сил. Одновременно они стали собственниками значительных земельных угодий. Они оторвали жителей Плозеве от того, что у них еще оставалось от «обскурантизма».

Что касается крестьян, то они на некоторое время пробудились от сна, благодаря смелой инициативе, также профсоюзной, исходившей от борцов Христианской сельскохозяйственной молодежи. Но борцы устали, и крестьяне исчезли, за исключением самых богатых и крупных производителей. Такое «исчезновение» отсылает нас от аграрной истории (Арморики) к общей истории (Бретани). Понемногу образование направляет умы Плозеве в сторону парижского чиновничества. Раньше коммуна производила зеленый горошек, теперь она начинает выпускать преподавателей лицеев. Бывшие плантации клубники застраиваются загородными домами и особняками в деревенском стиле. Это «мир загородных домов», как сказал Эдгар Морен, Гарж-ле-Гонесс на океанском побережье. На этом берегу с глубокими заливами бетон вытеснил хлорофилл. В подтексте этих глубоких продуктивных изменений продолжает негласно существовать конфликт между «красными» и «белыми» — их борьба приняла более мягкие формы, но все равно оставалась на месте. Она окрашивала жизнь в Плозеве в свои осенние оттенки.

*