История регионов Франции

Каким бы престижным он ни был, северокаталанским или просто французским, Старый режим продержался лишь полвека после смерти Гиацинта Риго, который был его почти официальным живописцем. Была ли это лебединая песня? Да будет нам позволено, и нам тоже, но совсем в другом ключе, отнюдь не строго изобразительном, бросить последний взгляд на повседневную жизнь при этом самом Старом режиме в его заключительной стадии, а если быть точными, то на материальную культуру, которая к тому же сама по себе пережила несколько поколений, во время и после революционных лет. Мадам Алис Марсе, прекрасный историк Северной Каталонии, дает нам на этот счет четкие данные: около 1780 года потребление вина было обильным, и не без оснований, в этом краю виноградников, поскольку в день на человека приходился литр «красного», включая представителей бедных слоев населения и работников, занимавшихся тяжелым физическим трудом. Оливковое масло, как мы знаем, — одна из основных составляющих «критской диеты», которая в наши дни обеспечивает несколько большую продолжительность жизни людей в различных регионах юга Франции и в средиземноморских странах (среди которых, конечно, Крит!). Оливковое масло присутствует в достаточном количестве в руссильонской кухне, например, при приготовлении оладьев или блинчиков, посыпанных сахаром (beignets, bunyetes, bugnols). Ольяда, густой и сытный суп, мог составлять главное или даже единственное блюдо на столе. Его готовили из «зелени», зерен, прогорклого топленого свиного сала, а в конце XVIII века в него все чаще и чаще стали добавлять картофель. Мяса было немного, и это были говядина и баранина для горожан, но у крестьян в ходу было мясо овец и кастрированных козлов (на праздники). В постные дни, по пятницам, во время Великого поста…) бочонки с соленьями из анчоусов или сардин, выловленных в находившемся поблизости море, обеспечивали повседневный рацион тем, кто мог себе их позволить, в то время как юные представители перпиньянского духовенства «угощались», по выражению, распространенному на Юге, угрями, которых им добывали из местных прудов. Треска, которая доставлялась из района Ньюфаундленда и которой становилось все больше и больше в течение десятилетий царствования Людовика XV и Людовика XVIII, возможно, содействовала падению, здесь, как и в других местах, уровня заболеваемости базедовой болезнью, приобредшей характер эпидемии[147] у горных народов как в Альпах, так и в Пиренеях?

Французская революция в том, что касалось секторов, имевших наибольшее отношение к надстройке, многое сильно изменила: избитая истина! Впервые руссильонское население (или, по меньшей мере, его активные группы) было мобилизовано в политическом плане. Естественно, против налогов, установленных раньше королем; но также, в более широком смысле, против некоторых аспектов суверенной системы; некоторая «демократическая» логика начала делать свое дело. В декабре 1790 года «патриоты» взяли власть в Перпиньяне. В сентябре 1792 года благодаря выборам в Конвент появились местные жирондисты, а затем якобинцы. Война с Испанией сразу обострила или даже искусственно создала в новом департаменте Восточные Пиренеи французский патриотизм, который не был очевидным в предыдущих поколениях. Региональные борцы, такие как Люсия, жирондист, а особенно Кассаньес, монтаньяр, оживили профранцузское сопротивление, ожесточенное и в конце концов завершившееся победой (в сентябре 1793 года), испанскому вторжению. На юге, в маленькой гористой местности Валлеспир, сформировалась «Вандея»: борьба крестьян и католиков против якобинцев пользовалась там непосредственной поддержкой испанцев. Период термидора и Директории вернул регион к умеренности, как это было до того при жирондистах. Но события тяжелых шести лет (1789–1794) оставили свой нестираемый след: Руссильон глубоко слился с судьбой нации. Не без противоречий!