История Рязанского княжества

Источники особенно скупы на известия о рязанских событиях между смертью Всеволода и нашествием татар. Только один случай обратил на себя внимание северных летописцев (Ипат. л. совсем о нем не упоминает) и довольно подробно рассказан ими. Но и тут перед нами одни результаты предыдущих обстоятельств, которые закрыты густым туманом. Это было в 1217 г. Главным действующим лицом является Глеб Владимирович, уже знакомый нам с темной стороны по событиям 1207 г. Он княжил, по-видимому, в самой Рязани, но не довольствуется старшим столом, а замышляет избить родичей, вероятно для того, чтобы захватить их волости. Глеб действует в соединении с братом Константином. Их злодейский план задуман и приведен в исполнение довольно искусно. Глеб приглашает князей съехаться на ряд, т. е. дружеским образом за чаркой крепкого меду уладить на время бесконечные споры об уделах; подобные съезды, как мы знаем, не были редкостью в Древней Руси. Шестеро внуков Глеба, не подозревая западни, явились на его призыв. Один из них Изяслав Владимирович, мужественный защитник Пронска, был родной брат заговорщикам; остальные пять приходились им двоюродными, а именно: Кир Михаил Всеволодович, Ростислав и Святослав Святославичи, Роман и Глеб Игоревичи. Князья со своими боярами и слугами приплыли в лодках и высадились на берегу Оки верстах в 6 от столицы на месте, называемом Исады. Здесь, под тенью густых вязов, разбиты были шатры. 20 июля, в день пр. Ильи, Глеб пригласил в свой шатер остальных князей и с видом радушия принялся угощать своих гостей, а между тем подле шатра были скрыты вооруженные слуги обоих заговорщиков вместе с половцами и ожидали только знака, чтобы начать кровопролитие. Когда веселый пир был в самом разгаре и головы князей уже порядочно отуманились от паров, Глеб и Константин вдруг обнажили мечи и бросились на братьев… Все шестеро были убиты, вместе с князьями погибло множество бояр и слуг.

Конечно, главную роль в этой кровавой, возмутительной драме играла самая личность братоубийц, но многое объясняется в ней и характером времени. Надобно представить себе ту отдаленную эпоху, когда волости и старшинство составляли главные интересы князей и поддерживали их страсти в постоянном напряжении; надобно вспомнить о той грубости и дикости нравов, которые еще упорно сопротивлялись благотворному влиянию христианства и оставались верны своим языческим началам, особенно по соседству с такими дикарями, как половцы. Не в одной России, в целой Европе господствовала тогда грубая физическая сила, в Германии XIII век представляет полное развитие кулачного права. Незаметно, однако, чтобы эта черная страница рязанской истории произвела особенное впечатление на современников. Летописец начинает свой рассказ обычным воспоминавшем о Каине, о Святополке, о дьявольском прельщении и пр., потом, едва успевши передать самый факт, он обращается к другим событиям, так что мы остаемся опять в неведении, что же последовало за сценой братоубийства, и должны довольствоваться собственными соображениями, основываясь на двух, трех намеках. Во-первых, Глеб едва ли имел намерение истребить всех родственников, прежде всего он хотел отделаться от более опасных. Во-вторых, заговор удался не вполне; летопись говорит, что не успел приехать на съезд (только) Ингварь Игоревич, потому что «не приспело еще его время». Следовательно, на убийство обречено было семь старших князей; один из семи спасся, именно Ингварь Игоревич. Он-то явился мстителем за смерть братьев и начал войну с убийцами. Мы опять знаем только результаты этой войны. Ингварь, получив помощь от великого князя владимирского Юрия, одолел противников; Глеб с братом бежал к своим союзникам половцам. Несколько раз возвращались они к Рязани с толпами варваров, но без успеха; наконец в 1219 г. Владимировичи окончательно были разбиты Игоревичами, бежали в степи и более не показывались на рязанской украйне. Есть предание, что Глеб в безумии окончил свою жизнь, впрочем, это уже известное по русским летописям наказание для братоубийц. Константин после встречается в юго-западной Руси, а именно: в 1241 г. мы находим его в службе Ростислава Михайловича Черниговского. Спустя 20 лет сын его Евстафий, которого летопись называет окаянным и безбожным, является в Литовских полках, ходивших на Польшу, а в 1264 г. он погиб в Литве во время смут, наступивших после смерти Миндовга.