История Рима от основания Города

50. Приобретя уже большой авторитет среди латинской знати, Тарквиний издает повеление собраться в определенный день в роще Ферентины: он-де имеет сделать сообщение по общему делу. На рассвете сбирается много народу; сам же Тарквиний день-то запомнил, но явился однако немного ранее заката солнца. Там целый день много было в собрании разных разговоров. Турн Гердоний, родом из Ариции, жестоко нападал на отсутствующего Тарквиния; нечего-де дивиться, что его прозвали в Риме Гордым (ибо, хотя втихомолку, шепотком, но все уже называли его так). Или можно представить бóльшую гордыню, чем издеваться так над всем латинским племенем? Вызвав издалека, из дому первых людей государства, сам, назначивший собрание, не является! Конечно, он испытывает их терпение, желая угнетать покорных в случае, если они пойдут под ярмо. Кому, в самом деле, не ясно, что он домогается власти над латинами? Если его сограждане хорошо поступили, вверив ему власть, или, вернее сказать, если она действительно ему вверена, а не похищена им при помощи отцеубийства, то даже при этом условии латины не должны поступить так, потому что он чужеземец; если же свои страдают от него, так как он убивает одних за другими, посылает в изгнание, лишает имущества, то что предвещает латинам надежду на лучшее? Если они послушаются его, то все разойдутся по домам и забудут о дне собрания, как забыл о нем сам назначивший его.

Пока этот мятежный и преступный человек, подобными средствами приобретший дома значение, рассуждал в таком роде, явился Тарквиний. Речь на этом и кончилась; все отвернулись приветствовать Тарквиния. Когда водворилась тишина, он по совету приближенных начал оправдываться: он-де пришел так поздно, что был выбран третейским судьей между отцом и сыном, что, стараясь примирить их, запоздал, и так как настоящий день потерян, то он будет завтра говорить то, о чем собирался сказать сегодня. Говорят, что и тут Турн не смолчал; он сказал, что не бывает расследования короче, как между отцом и сыном, что дело можно покончить немногими словами: если-де не послушаешься отца, то будет плохо.

51. Сказав это против римского царя, арицийский гражданин ушел из собрания. Огорченный этим гораздо сильнее, чем казалось, Тарквиний тотчас замышляет убить Турна, чтобы навести на латинов тот же страх, при помощи которого он держал в трепете сограждан. Но, не имея власти убить его открыто, он погубил его без вины, выставив против него ложное обвинение. При посредстве некоторых граждан Ариции, принадлежавших к противной партии, он подкупил золотом раба Турна, чтобы тот позволил принести тайно в его палатку большое количество мечей. Когда в одну ночь это было сделано, Тарквиний немного раньше рассвета призывает к себе латинских старейшин и, точно напуганный неожиданностью, заявляет, что вчерашнее промедление, случившееся как бы по воле богов, спасло и его, и их. Говорят-де, что Турн собирался убить его и старейшин, чтобы одному править латинами; он имел в виду сделать нападение вчера в собрании, но дело отложено было по причине отсутствия виновника собрания, на которого он преимущественно и посягал. Оттого-то он и нападал так на отсутствующего, что вследствие опоздания его потерял надежду. Если донос верен, то, конечно, на рассвете, когда соберутся в собрание, он явится с отрядом заговорщиков и с оружием; говорят, что к нему свезено большое число мечей. Сейчас же можно узнать, ложь это или нет. Он просит их отправиться вместе с ним к Турну.

Возбуждали подозрение и суровый характер Турна, и вчерашняя речь его, и опоздание Тарквиния, так как очевидно было, что оно могло расстроить замысел об убийстве. Они идут готовыми поверить обвинению, но в то же время решившись признать все ложью, если не будут найдены мечи. Когда они прибыли туда, Турн был разбужен и окружен стражей; рабы, из преданности к господину собиравшиеся сопротивляться, были схвачены, а когда из всех углов палатки стали вытаскивать спрятанные мечи, то дело признано было ясным и на Турна надеты цепи. И немедленно поднимается страшный шум и созывается собрание латинов. Когда мечи были вынесены на середину, то последовал такой взрыв негодования, что без суда была совершена небывалая казнь: он был сброшен в исток Ферентинского ключа и утоплен, после того как покрыли голову плетенкой, а самого завалили камнями.