История Рима от основания Города

56. Стараясь окончить храм и вызывая мастеров отовсюду из Этрурии, он пользовался для этого не только общественными деньгами, но и работой простого народа. Хотя этот труд, весьма тяжелый сам по себе, присоединялся к военной службе, но народ не так тяготился, сооружая своими руками храмы богов, как после, когда его стали переводить на другие работы, менее видные, но гораздо более трудные, – сооружение лож в цирке и проведение под землей главной трубы[138] для вмещения всех городских нечистот. Современное великолепие едва ли может выставить что-нибудь равное этим двум сооружениям. Заняв этими работами простой народ и в то же время полагая, что многочисленная чернь, когда в ней не будет надобности, будет в тягость городу, а также желая высылкой колоний расширить пределы государства, он основал колонии Сигнию и Цирцеи, будущий оплот города на море и на суше.

В это время явилось страшное предзнаменование: из деревянной колонны выползла змея; это обстоятельство произвело смятение и беготню в царском дворце, но в сердце царя вселило не внезапный ужас, а постоянное тревожное чувство[139]. Итак, в то время как для общественных знамений приглашаемы были только этрусские прорицатели, пораженный этим, так сказать, домашним видением, он решил послать в Дельфы к славнейшему на земле оракулу. Но, не решаясь доверить ответ оракула кому-нибудь другому, он послал двух сыновей в Грецию через неведомые в то время земли и еще более неведомые моря. Отправились Тит и Аррунт. В спутники им дан был Луций Юний Брут, сын сестры царя Тарквиния, юноша далеко не такого слабого ума, каким он прикидывался. Узнав по слухам, что знатнейшие люди, в том числе его брат, перебиты дядей, он решил не давать места в душе царя ни страху перед его умом, ни желанию воспользоваться его состоянием и жить безопасно, подвергая себя презрению там, где мало было надежды на право. Итак, нарочито прикинувшись глупым и предоставив себя в распоряжение царя, а имущество в добычу ему, он не отказался и от прозвища Брута[140], чтобы, скрываясь под прикрытием его, тот, которому суждено было освободить римский народ, выждал своего времени. Его-то тогда Тарквинии взяли с собой в Дельфы скорее ради потехи, чем как спутника, и он, говорят, понес в дар Аполлону золотой жезл, спрятанный в вишневый, нарочно для того выдолбленный, символически изображая свой ум.

Прибыв туда и выполнив поручение отца, юноши пожелали узнать, к кому из них перейдет царская власть в Риме. Говорят, что из глубины пещеры раздался голос: «Верховную власть в Риме будет иметь тот из вас, юноши, кто первый поцелует мать». Тарквинии строго приказывают молчать об этом, чтобы Секст, оставшийся в Риме, не знал об ответе и не получил власти; сами же между собой предоставляют решить жребию, кому первому по возвращении в Рим поцеловать мать. А Брут, полагая, что голос пифии имеет в виду другое, как бы поскользнувшись, упал и поцеловал землю, потому, конечно, что она общая мать всех людей. Затем они вернулись в Рим, где шли усиленные приготовления к войне против рутулов.

57. Рутулы, народ по тем местам и по тому времени весьма богатый, владели Ардеей. Это-то обстоятельство и было причиной войны, так как царь римский, истощив средства на великолепные общественные сооружения, желал обогатиться сам и задобрить поживой граждан, которые, негодуя на царскую власть за разные проявления гордости царя, возмущались и тем, что он так долго пользуется ими как ремесленниками и рабами. Попробовали, нельзя ли взять Ардею приступом; когда же это не удалось, то начали теснить врага обложением и осадными сооружениями.