История римской литературы Том II

Первая сатира — единственная сатира Персия, в которой он, как и в прологе ко всему сборнику, рассуждает на чисто литературные темы. Персий восстает против страсти к стихотворству, которая начала бурно развиваться среди римлян еще во времена Горация [32], а при Нероне стала настоящим бедствием: едва выйдя из детского возраста ("бросив орехи"), говорит Персий, мы корчим из себя дядюшек и

Пишем мы все взаперти — кто стихами, кто вольною речью, —
Выспренне так, что любой запыхался б и самый здоровый,

(ст. 13-14)

доставляя удовольствие выродившимся потомкам древних римлян. Персий высмеивает затхлые мифологические сюжеты, бездарные подражания старинному эпосу, стремление к внешним эффектам и пустым риторическим украшениям. Собеседник Персия, которого он выводит в этой сатире-написанной в форме диалога, предпочитает, однако, новейшую вычурную поэзию стихам самого Вергилия:

Грубым размерам зато изящество придано, плавность;
Так мы умеем стихи заключать: "в Берекинтии Аттис",
Или: "Дельфин рассекал Нерея лазурное тело",
Иль: "Мы отторгли бедро у длинного Аппеннина".
"Брани и мужа пою". Не правда ль, надуто коряво
Это, как старый сучок, засохший па пробковом дубе?

(ст. 92-97)

Таким, образом, Персий, приводя эти доказательства своего собеседника в пользу современной поэзии, указывает на совершенно невыносимое сочетание в ней архаистических и модернистских тенденций, восходящих еще к "неотерикам" времен Катулла, но уже окончательно выродившихся во времена Нерона. Восстает Персий и против лести поэтам-патрициям, дарящим своим клиентам поношенные плащи и лицемерно требующим, чтобы им сказали правду об их стихах. "Подать ты умеешь горячее вымя", — говорит Персий, обращаясь к такому патрицию,-

Да и клиенту дарить поношенный плащ, а при этом
"Правду люблю", говоришь, "обо мне скажите всю правду".
Как это можно?.. Сказать? Все вздор ты пишешь, плешивый,
Да и отвисло твое непомерно надутое брюхо.

(ст. 53-56)

Образец льстивых похвал, касающихся чисто внешней стороны произведений бездарных поэтов, Персий приводит в форме ответа на вопрос одного из таких поэтов:

"Что говорят обо мне?" — Скажу тебе: то, что теперь лишь
Плавно стихи потекли и так, что по швам их и строгий
Ноготь пройдет, не застряв: "Он умеет так вытянуть строку,
Словно, прищуривши глаз, по шнуру ее красному вывел.
Нравы ль надо громить, пиры ль вельмож, или роскошь —
Выспренность мыслей дает поэту нашему муза".

(ст. 63-68)

Очень существенно в этих словах Персия и то, что он указывает на до последней степени безжизненные сюжеты "обличительной" поэзии своего времени, сюжеты, имеющие только декламационный характер, присущий школьным упражнениям риторских школ. Приведя примеры из новейшей поэзии, Персий с горечью восклицает:

Разве писали бы так, будь у нас хоть капелька старой
Жизненной силы отцов? Бессильно плавает это
Сверху слюны на губах, и Менада и Аттис — водица.

( ст. 103-105)

Сам Персий стремится писать, подобно Луцилию, который "Бичевал столицу... Муция, Лупа", и не боится, как и создатель римской сатиры, обломать о них себе зубы; он готов следовать и хитроумному Флакку, т. е. Горацию, который писал (ст. 118),

Ловко умея народ поддевать и над ним насмехаться,

но не желает потакать испорченным вкусам читателей, которые любят смеяться только над пустяками и не выносят серьезной обличительной поэзии: