История России. Алексей Михайлович и его ближайшие преемники. Вторая половина XVII века

«Панове полковники, ясаулы, сотники и все Войско Запорожское и вси православные христиане! – начал он. – Ведомо вам всем, как нас Бог освободил из рук врагов, гонящих церковь Божию и озлобляющих все христианство нашего православия восточнаго, что уже шесть лет живем без государя в нашей земле в беспрестанных бранях и кровопролитиях с гонители и враги нашими, хотящими искоренить церковь Божию, дабы имя русское не помянулось в земле нашей; что уже вельми нам всем докупило, и видим, что нельзя нам жити более без царя. Для того ныне собрали есми раду явную всему народу, чтоб есте себе с нами обрали государя из четырех которого вы хощете». Затем последовало указание на турецкого султана, крымского хана, польского короля и московского царя. Первые два басурмане и враги христиан; третий действует заодно с польскими панами, которые жестоко утесняют православный русский народ. Остается единоверный благочестивый царь восточный. «Кроме его высокие царские руки, – закончил гетман, – благотишайшего пристанища не обрящем, а будем кто с нами не согласует, теперь куды хочет вольная дорога».

На эту речь весь народ возопил: «Волим под царя восточнаго, православнаго!»

Полковник Тетеря, обходя круг, на все стороны спрашивал: «Все ли так соизволяете?»

«Веи», – единодушно отозвался народ.

«Буди тако, – молвил гетман. – Да Господь Бог нас укрепит под его царскою крепкою рукою».

«Боже, утверди, Боже, укрепи, чтоб есми вовеки вси едино были!» – повторял народ.

Хмельницкий со старшиной отправился на съезжий двор, где его ожидал боярин Бутурлин с товарищи. Боярин объявил о государевой грамоте к гетману и всему Войску Запорожскому и вручил ему эту грамоту. Гетман поцеловал ее, распечатал и, отдав писарю Выговскому, велел читать вслух. После прочтения гетман и полковники выразили свою радость и свою готовность служить, прямить и головы складывать за государя. Спросив их царским именем о здоровье, Бутурлин обратился к гетману с речью, в которой изложил вкратце о постоянно возобновлявшемся челобитье его царскому величеству принять Запорожское Войско под его высокую руку, о тщетных попытках царя помирить казаков с поляками и удержать сих последних от гонения на православную веру, о совершившемся согласии царя на челобитье. Закончил боярин призывом к верной службе государю и обещанием царской милости войску и обороны от врагов.

Со съезжего двора гетман и царские послы поехали в карете к соборному Успенскому храму. Здесь уже ожидали их московские духовные лица с архимандритом Прохором и местное духовенство с протопопом Григорием, которое встретило их на паперти со крестами и кадилами. В церкви духовенство, облачась в ризы, хотело начать чтение присяги по чиновной книге, присланной из Москвы. Но тут возникло некоторое затруднение или, точнее, произошло первое столкновение самодержавного московского строя с польскими понятиями и обычаями, которым не осталась чужда и Малорусская Украйна.

Хмельницкий вдруг изъявил желание, чтобы московские послы именем своего государя учинили присягу не нарушать вольностей Войска Запорожского, соблюдать все его состояния с их земельными имуществами и не выдавать его польскому королю. Боярин Бутурлин с товарищи ответили, что в Московском государстве подданные чинят присягу своему государю, а не наоборот, а затем обнадеживали, что царь пожалует гетмана и Войско Запорожское, вольностей у них не отнимет и какими маетностями кто владел, тем велит владеть по-прежнему.

Гетман сказал, что он поговорит о том с полковниками, и пошел на двор к Павлу Тетере. Там происходило совещание, а послы и духовенство стояли в церкви и ждали. Старшина прислала Тетерю и еще миргородского полковника Сахновича, которые повторили ту же просьбу; а Бутурлин повторил тот же свой ответ, говоря: «Николи того не повелось, чтобы подданным давать присягу за своего государя, а дают присягу подданные государю». Полковники указали на польских королей, которые присягают своим подданным. Послы возразили, что «того в образец ставить непристойно, потому что те короли неверные и не самодержцы», и убеждали полковников «таких непристойных речей не говорить». Полковники попробовали сослаться на казаков, которые будто бы требуют присяги. Бутурлин напомнил, что великий государь принял их под свою высокую руку по их же челобитью ради православной веры и советовал таких людей от непристойных слов унимать. Московский боярин-дипломат при сем искусно заметил, что государь, вероятно, пожалует Войско Запорожское еще большими милостями и льготами, чем сами польские короли. Полковники ушли; вскоре гетман и вся старшина воротились и объявили, что они во всем полагаются на милость государя и «веру (присягу), по евангельской заповеди, великому государю вседушно учинить готовы».