История России. Алексей Михайлович Тишайший

Когда Нащокин хлопотал об утверждении Ливонии за царем, князь Мышецкий вел переговоры с Даниею о войне шведской. Летом 1656 года князь Мышецкий вместе с датским посланником Германом Косом нашли государя в Ливонии. Кос объявил, что королевские ратные люди теперь не в собранье, а когда соберутся, то король выступит в поход против шведов. Царь отвечал ему: «Князь Мышецкий нам извещал, что люди у королевского величества готовы, и королевское величество шел бы, не испустя времени, а только теперь не пойдет, и время пройдет». 7 августа из стана своего под Кокенгаузеном царь отпустил того же Мышецкого опять в Данию с грамотою за своею самодержавною рукою. Объявив королю об успехах царя в Ливонии и о походе его под Ригу, Мышецкий говорил: «И вашему бы королевскому величеству со своей стороны также идти на общего недруга нынешним летом; и быть в войне обоим великим государям, и одному без другого года два или три не мириться». Король отвечал: «У меня ратные люди готовы, и я пойду на шведов четырьмя полками: три полка пойдут сухим путем, а четвертый – на Варяжское море с корабельным сбором. Прошу государя вашего в прибавку к датским кораблям нанять еще у голландцев 20 кораблей воинских». Король стал требовать у Мышецкого, чтоб тот заключил подробный договор о союзе, но посланник отвечал, что без царского указа сделать ему этого не уметь. Все лето 1657 года Мышецкий прожил в Копенгагене, при нем Фридрих III начал войну со шведами, но поляки, а не русские явились ему в ней союзниками: в Москве совершенно охладели к войне шведской, ибо все внимание сосредоточилось на юге.

В то время, как царь, задержавши войну польскую, обратил все свои силы против Швеции, из Белоруссии слышались сильные жалобы на черкас, которые в свою очередь жаловались на воевод московских. Самые сильные жалобы слышались на чауского наказного полковника Ивана Нечая, который прибрал к себе многих гультяев, а иных мещан и пашенных крестьян захватил силою и записал в козаки; во многих городах, селах и деревнях поставил козацкие залоги без царского повеления; шляхту, мещан и пашенных крестьян, которые не хотели записываться в козаки, приказывал грабить, мучить и побивать до смерти; писался полковником белорусским, гомельским и иных городов. Другой полковник, Федор Константинов, приходил под Копыс и побивал государевых людей; третий, Иван Дорошенко, покинул Новый Быхов без государева указа и не видя на себя прихода ратных людей ниоткуда.

Для поверки этих жалоб в апреле 1656 года отправился в Белоруссию от Хмельницкого полковник Антон Жданович вместе с московским сотником стрелецким Сивцовым. Спросили они Ивана Дорошенка: зачем покинул Новый Быхов? Тот отвечал, что сделал это по приказу Василия Золотаренка, который по смерти брата своего Ивана был полковником нежинским; все подтвердили показание Дорошенка: но спросить Золотаренка было нельзя: он находился в это время в Чигирине у гетмана, и дело осталось нерешенным. Спросили Федора Константинова: зачем побивал государевых людей? Тот отвечал: «Был я полковник польский, передался к Войску Запорожскому с шестью хоругвями и шел с ними через город Копыс к гетману Богдану; в Копысе велели мне ехать в Москву; но я в Москву ехать отказался; тогда меня хотели силою поворотить в Москву, напали на меня ночью и стали бить моих людей, я также отбивался, но приступа к городу никакого не делал». Но малороссийский сотник Дроздович уличил его: по его показанию, Федор, пришедши в Копыс на посад, стал бить и мучить жителей; воевода Толочанов призвал его к себе, угостил и стал ему говорить: «Для чего ты царского величества людей бьешь?» Тогда он на воеводу фукнул, пошел за город и на другой день в город стрелял и приступал; Толочанов послал в Могилев за войском; явились московские солдаты, подошли к отряду Федора и послали сказать полковнику, чтоб он переговорил с ними, показал бы им царскую грамоту или приказ гетманский. Федор отвечал: «Я вам покажу такую грамоту, что никто из вас ног не унесет». Начался бой, и солдаты заставили Федора уйти. Спросили Нечая: как смел свести царские солдатские гарнизоны и поставить свои, козацкие? Нечай отвечал: по гетманскому приказу, и показал грамоту, где Хмельницкий писал, чтоб Нечай поставил козацкие гарнизоны везде, где стояли прежде Золотаренковы. Козаки-разбойники оправдали Нечая, показавши, что он не знал об их разбоях. Двое старших из них были повешены, другие биты в два кия до полусмерти по приказу Ждановича. Сотника Жуковского за разбой велел он казнить смертию; велел вывести отовсюду козацкие гарнизоны.

Ф. Солнцев. Одежда боярская XVII в. Портреты князей Репниных. Рисунок из книги «Древности Российского государства». Ранее 1853 г.