История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции

Таким образом, наш краткий анализ событий Февральской революции показывает, что большинство из них были с высокой степенью вероятности предопределены глобальными факторами нараставшего кризиса. Хотя власти хорошо понимали опасность такого развития событий и сделали все (или почти все), чтобы отвести надвигающуюся угрозу, им это не удалось.

«Теперь жалкие человеческие существа пытаются мерить своими ничтожными мерками огромную волну, которую могла поднять лишь Божья воля, могучий вихрь судьбы, – писал А. Ф. Керенский. – С самодовольством специалистов они силятся доказать, что все было бы по-другому, если бы то-то и то-то сделать так, а не иначе…»[2299] Вихрь революции подхватил А. Ф. Керенского и руководителей только что созданного Петроградского совета – но так же как Николай II, они были не в состоянии противостоять воздействию глобальных факторов кризиса. «Все, что мы тогда делали, – свидетельствует И. Г. Церетели, – было тщетной попыткой остановить какими-то ничтожными щепочками разрушительный стихийный поток».[2300]

8.18. Выводы

Подводя итоги социально-экономического развития между двумя революциями, необходимо отметить, что в этот период правительство не только признало наличие аграрного перенаселения, но и приняло меры для его смягчения. Реформы П. А. Столыпина устранили то прикрепление крестьян к земле, которое ранее сдерживало миграцию населения, более того, они поощряли переселение на свободные земли окраин. Крестьяне получили возможность продавать свою землю, и в результате мы, в полном соответствии с демографически-структурной теорией, видим картину, характерную для Сжатия в странах с рыночной экономикой: разоряющиеся крестьяне в массовых масштабах продают землю и уходят в города, где занимаются ремеслом или ищут работу по найму.

Однако ни переселение на окраины, ни уход в города не компенсировали быстрого роста населения, и проблема малоземелья сохраняла свою остроту. Некоторое увеличение внутреннего потребления было достигнуто благодаря сочетанию урожайных лет и относительному сокращению вывоза, но сокращение вывоза сопровождалось увеличением расхода зерна на фураж, и в стране сохранялись обширные регионы, где потребление оставалось на крайне низком уровне.

Негативная инерция предшествующего периода голода и социальных конфликтов привела к тому, что увеличение потребления не оказало существенного влияния на уровень социальной напряженности, который продолжал оставаться высоким, намного более высоким, чем до революции и лишь немногим ниже, чем в годы революции. Хотя количество крупных выступлений в деревне уменьшилось, количество мелких протестных акций возросло; в городах наблюдался новый мощный подъем стачечной борьбы – все это дает основание многим историкам рассматривать революции 1905 и 1917 годов вместе, как два этапа одной революции, разделенных периодом обманчивого успокоения.[2301]

Важным следствием революции 1905 года было резкое ослабление традиционалистской идеологии, которая прежде поддерживала самодержавие, помогала держать народные массы в покорности и отделяла народ от интеллигенции – в том числе, и от обращавшихся к народу радикальных партий (социал-демократов и эсеров).

В ситуации не угасшего революционного движения любое ослабление самодержавия могло вызвать новую вспышку крестьянских восстаний. Большая война тем более должна была вызвать новый социальный кризис. Механизм этого кризиса был типичным для военной экономики и включал три взаимосвязанных процесса: во-первых, резкое падение авторитета власти в результате военных поражений; во-вторых, возникающее вследствие чрезмерной эмиссии бумажных денег расстройство товарооборота, нехватка продовольствия в городах и голодные бунты, и в-третьих, все возрастающая ненадежность войск – следствие Сжатия и созданного им глубокого социального раскола.