История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции

Необходимо отметить, что анализ революции 1917 года в рамках демографически-структурной теории подразумевает, что мы рассматриваем события в контексте закономерностей традиционного общества (которые изучает эта теория). Как отмечалось выше, такой подход объясняется тем, что Россия начала XXвека была еще в основном доиндустриальным, традиционным обществом, и подавляющее большинство населения страны составляло крестьянство. Выдающийся историк и проницательный политик П. Н. Милюков сделал чрезвычайно глубокий вывод из событий, непосредственным свидетелем которых он являлся. «То, что поражает в современных событиях постороннего зрителя, – писал П. Н. Милюков, – что впервые является для него разгадкой векового молчания „сфинкса“, русского народа, то давно было известно социологу и исследователю русской исторической эволюции. Ленин и Троцкий для него возглавляют движение гораздо более близкое к Пугачеву, к Разину, к Болотникову – к 18-му и 17-му векам нашей истории, – чем к последним словам европейского анархо-синдикализма» [2310].

Характерно, что с этим выводом соглашается и Л. Д. Троцкий, подчеркивающий, что «если бы аграрный вопрос, как наследие варварства русской истории, был разрешен буржуазией, русский пролетариат ни в коем случае не смог бы прийти к власти в 1917 году», что Советы пришли к власти благодаря «сближению и взаимопроникновению двух факторов совершенно разной исторической природы: крестьянской войны… и пролетарского восстания…».[2311]

К этому мнению в той или иной форме присоединяются многие российские историки.[2312] Так, например, В. П. Данилов пишет, что в России имела место «крестьянская революция, на фоне (на основе) которой развертывались все другие социальные и политические революции, включая Октябрьскую 1917 года».[2313] «И именно на гребне мощного крестьянского движения большевики сумели взять власть…» – отмечает В. В. Кабанов.[2314] «Вовсе не случайно две революции в России совершились под знаменем аграрного переворота», – подчеркивают В. Л. Дьячков, С. А. Есиков, В. В. Канищев и Л. Г. Протасов.[2315]

Этот подход – акцентирование крестьянского характера революции – является достаточно традиционным для западной историографии,[2316] он согласуется и с современными концепциями российской истории этого периода как истории развивающегося общества, сопоставляющими революцию 1917 года с крестьянскими революциями XX века, такими, как революции в Мексике, Китае, Вьетнаме, Индонезии, Алжире, на Кубе.[2317] Т. Шанин сравнивает ситуацию в России с современной ситуацией в перенаселенных развивающихся странах.[2318] «Действительно, – соглашается М. И. Роднов, – в российской истории начала XXвека проявились компоненты системного кризиса, присущего „третьему миру“ второй половины XXстолетия (перенаселенность, распад традиционной экономики, недостаточность индустриализации, разрушение экологической среды, массовая бедность, процветание немногих экспортных отраслей хозяйства, разложение традиционной морали, рост общей политической нестабильности и др.)».[2319]

Но хотя роль крестьянства в революциях XXвека была огромной, эти революции отличались от крестьянских войн Средневековья – прежде всего, наличием новых черт, связанных с происходившем в развивающихся обществах процессом модернизации.[2320] Демографический фактор работал в этих революциях не в одиночку, как в прошлом, а вместе с диффузионным фактором. Ярким проявлением роли этого фактора в феврале 1917 года было то, что в результате падения самодержавия к власти пришло вполне вестернизованное Временное правительство.