История России. Киевский период. Том 1. Часть 1.

Игорь Ольгович созвал киевлян в Верхнем городе на двор Ярослава и вновь заставил их поцеловать себе крест. Но двукратная присяга оказалась ненадежным средством там, где ее не подкрепляло народное расположение. Вслед затем граждане сели на коней и собрались в Нижнем городе, т. е. на Подоле, возле так наз. Туровой божницы, и послали звать Игоря к себе на вече. Тот выехал с своей дружиной; но остановился в некотором отдалении от народа и послал брата Святослава спросить киевлян, чего они хотят. Граждане начали приносить жалобы на тиунов покойного Всеволода Ольговича, на Ратшу и Тудора: «Первый, — говорили они, — разорил своими неправдами Киев, а второй — Вышгород». Вероятно, в этом вече участвовали и граждане соседнего Вышгорода. По требованию народного собрания Святослав сошел с коня и за своего старшего брата поцеловал крест на том, что великий князь будет наблюдать правду и не даст народ в обиду тиунам. Киевляне спешились и вновь присягнули не мыслить никакого зла против Игоря и Святослава. Последний воротился в сопровождении лучших людей; великий князь также сошел с коня и также поцеловал крест на исполнении обещанного. Но лучшим людям, очевидно, не удалось примирить народ с новым князем. Едва братья воротились в терем и сели обедать, как получили известие, что киевская чернь прямо с веча бросилась грабить двор Ратши, а также дворы княжих мечников. Игорь послал брата с дружиною, и тот едва укротил грабителей. Ясно, что перемены в наследовании Киевского стола и борьба из-за него княжих родов принесли свой плод. Уважение к достоинству великого князя стало падать; граждане киевские, подобно новгородцам, сделались своевольнее и привыкают менять своих князей, смотря по расположению или по другим обстоятельствам. Ольговичей они вообще не любили. Эта нелюбовь усилилась во время Всеволода, который допускал неправды и притеснения от тиунов. Однако он удержался в Киеве до конца своей жизни благодаря личной энергии и несогласиям Мономаховичей. Игорь еще менее полюбился киевлянам, а в дарованиях он, очевидно, уступал своему старшему брату.

Граждане, преданные семье Мономаховой, завели сношения с Изяславом Мстиславичем, который находился по соседству, в южном Переяславле, и звали его на Киевский стол. В этих тайных переговорах участвовали и некоторые старые бояре киевские, между прочим, Иван Войтишич и сам тысяцкий Улеб. Изяслав, в крещении Пантелеймон, приняв благословение от переяславского епископа Евфимия в церкви Св. Михаила, выступил с дружиной из Переяславля и у Заруба перешел Днепр. Здесь соединились с ним обитатели Поросья, или так наз. Черные Клобуки. То были некоторые остатки Печенегов и Торков, поселенные старыми князьями по р. Роси с обязанностию оберегать киевские пределы от степных варваров. Черными Клобуками они прозваны, конечно, по своим высоким бараньим шапкам; иначе называли их берендеи, или берендичи.

Получив известие о приближении неприятеля, Игорь приготовился к обороне; с ним соединились брат его Святослав Ольгович и племянник Святослав Всеволодович. Они стали с своими дружинами табором (лагерем) вне города; киевская рать расположилась особо, на урочище, называвшемся Ольгова могила. Едва показались полки Изяслава, как киевляне перешли на его сторону; то же сделали Улеб и Иван Войтишич с своими отроками. Ольговичи, однако, не потеряли бодрости и смело вступили в битву. Но их дружины попали в неудобное место, пересеченное оврагами и болотами; Черные Клобуки заехали им в тыл, а Изяслав ударил в бок. Ольговичи побежали. Но только одному Святославу удалось перебраться за Днепр и уйти в свой Новгород-Северский удел; племянник его Всеволодич укрылся в киевском монастыре св. Ирины; а великий князь Игорь во время бегства завяз в болоте. Будучи болен ногами, он не мог бежать далее; его взяли в. плен и отослали в Переяславль, где засадили в монастырский поруб. Между тем киевляне вместе с победителями принялись грабить имение и скот разбогатевших дружинников Всеволода и Игоря, как в самом Киеве, так и в селах; грабили не только дома, но разыскивали их имущество и по монастырям, куда зажиточные люди отдавали на хранение свои сокровища. Этим грабежом киевляне мстили дружинникам за понесенные от них притеснения и вымогательства. Подобное возмездие было в нравах того времени; но нельзя в этом случае не видеть также и проявления необузданного народного своеволия, при явном ослаблении великокняжеского достоинства. Соперничество князей из-за Киевского стола неизбежно заставляло их делать разные поблажки страстям и порывам толпы, чтобы упрочить за собою народное расположение.

Так началось недолговременное, но обильное событиями княжение Изяслава Мстиславича в Киеве.