История России: конец или новое начало?

Этот принцип не оставлял места для старомосковской идеологии и практики «беззаветного служения», при котором частные интересы считались нелегитимными, а индивидуальные достижения растворялись в достижениях общих, объяснявшихся, в свою очередь, благоволением небес к государю и к богоспасаемому «Третьему Риму». В милитаристской государственности Петра I принцип личной заслуги сочетался еще с обязательностью государевой службы: за ее границы легитимация частного интереса не распространялась. «Рабы государевы», в отличие от «государевых холопов» Московской Руси, получили право (речь, разумеется, идет только о дворянстве) на признание и вознаграждение персональных заслуг и личную славу, оставаясь подневольными и всецело зависимыми от воли самодержца. Но уже через несколько десятилетий, во времена Петра III и Екатерины II, само служение государству или отказ от него стали частным делом каждого дворянина. И эта возможность выбора при поощрении индивидуального самоутверждения не сопровождалась ни снижением качества государственной элиты, ни оттоком из нее личностных ресурсов. То и другое могло иметь место, но было не следствием дворянских прав, а результатом кадровой политики того или иного самодержца.

Раскрепощенное дворянство, постепенно приобщаясь к европейской культуре и образованности (из принудительного это приобщение довольно быстро превратилось в добровольное и сознательное), выдвинуло из своей среды крупных государственных деятелей и полководцев, под руководством которых Россия одержала целый ряд военных побед, в том числе и над сильнейшей в Европе армией Наполеона. Вместе с тем освобожденное от обязательной службы дворянство нашло себе новое, неслужебное поприще для самовыражения. В результате отечественная культура – благодаря широкому притоку в нее личностных ресурсов – приобрела мировое значение и влияние.

Если же говорить о непосредственно государственной, общественной и хозяйственно-экономической деятельности, то в России Романовых отчетливо выявилась зависимость между активизацией «человеческого фактора» и объемом гражданских прав и свобод. И это относилось не только к дворянству. Разночинцы (учителя, врачи и другие специалисты), привлекавшиеся для работы в земствах, проявляли, как и дворяне, тем больше заинтересованности в ней, чем меньше земства подвергались бюрократическим стеснениям. Купцы и промышленники действовали тем энергичнее и успешнее, чем больше освобождались от государственных ограничений. Оброчные крепостные крестьяне, получив возможность торговой и промысловой деятельности в городах, обнаруживали в себе предпринимательские дарования и, добившись успеха, выкупали себе волю и становились основателями купеческих династий. «Столыпинские помещики», выделившиеся из общины и освободившиеся от ее предписаний, хозяйствовали, как правило, успешнее, чем в пору пребывания в общине. Наконец, иностранный бизнес, получивший гарантии своих прав, устремился в конце XIX века в Россию и во многом обеспечил ее быстрое промышленное развитие.

За время правления Романовых страна значительно продвинулась в том, что касалось мобилизации человеческого капитала в разных видах деятельности и его качественного обогащения. Особенно заметно это проявилось в последние десятилетия их царствования, когда осталось в прошлом крепостное право. Но именно тогда же выявились системные ограничители, которые дальнейшее движение блокировали. Более того, впечатляющие результаты, достигнутые страной, не только не способствовали решению системных проблем, но и усугубляли их, ибо историческое развитие долго осуществлялось в обход или поверх них. Их обнаружившаяся нерешаемость – тоже результат правления Романовых, и нам осталось лишь, суммируя изложенное выше, эти проблемы перечислить.

1. Все достижения и завоевания Романовых были обеспечены не благодаря преодолению раскола между государственной и догосударственной культурой, а благодаря его углублению. Европеизация дворянской элиты превратила ее представителей в глазах народного большинства из господствовавших иных, но все же своих, в культурно чужих. В милитаристском государстве Петра I, находившемся в состоянии постоянной войны, этот раскол еще не воспринимался как конфликт интересов. Но по мере осуществления послепетровской демилитаризации, сопровождавшейся еще большей вестернизацией элиты, он начал восприниматься именно так.