История России: конец или новое начало?

оптимальную меру между общим интересом и интересами частными, при которой личностные ресурсы страны могут быть использованы и для блага каждого, и не во вред благополучию и устойчивости государства. Эта проблема остается нерешенной и сегодня. Поэтому и по отношению к ней правомерно говорить, что все попытки ее решения на разных этапах, в том числе и неудачные, сохраняют актуальность. История – это не только преемственность позитивных традиций. Это и преемственность нерешенных задач при отсутствии традиций их оптимального решения.

Учитывая, что советский опыт мобилизации личностных ресурсов имел свои специфические особенности, нам придется отступить от принятого способа изложения данной темы. Отсутствие в Советском Союзе частной собственности означало и отсутствие в нем частного предпринимательства. Руководители предприятий представляли собой один из отрядов чиновничества, выполнявший государственные плановые задания. Разумеется, особенности его функций предопределяли и его существенные отличия от других групп чиновников. Но в тематических и содержательных границах нашей работы такого рода отличия не очень важны.

Поэтому мы ограничимся рассмотрением тех методов, которые использовались в коммунистическую эпоху для рекрутирования личностных ресурсов в советскую государственную элиту, а также типологических и качественных особенностей последней. Что касается хозяйственных руководителей, то мы их будем касаться лишь вскользь. Кроме того, будут рассмотрены методы трудовой мотивации рядовых работников и, соответственно, те результаты, которые ею обеспечивались. Наконец, принимая во внимание особую роль военно-промышленного комплекса в советской хозяйственной системе и его уникальную для данной системы конкурентоспособность и восприимчивость к инновациям, вопрос о мобилизации и использовании личностных ресурсов в ВПК есть смысл рассмотреть отдельно.

19.1. Советская элита и ее личностные ресурсы

В истории каждая новая стадия расширяет угол зрения на стадии предыдущие, позволяет заметить в них то, на что раньше не обращалось внимания. Более того, новая стадия может выработать и язык для описания не только феноменов настоящего, но и явлений прошлого, в том числе и отдаленного. Выше уже говорилось о том, что идея «беззаветного служения» – коммунистическим идеалам, партии, государству, народу – появилась в советскую эпоху. Мы же сочли возможным использовать это выражение для характеристики тех взаимоотношений, которые складывались между властью подданными и еще во времена Московской Руси. Тем самым мы хотели показать, что при разных идеологиях могут существовать одни те же культурные механизмы сочетания общего интереса, персонифицированного в фигуре верховного правителя, с интересами частными. Профанирование последних, полное или частичное лишение их легитимного статуса – это и есть то, что роднит советских лидеров с их отдаленными предшественниками, правившими страной до Петра III и Екатерины II.

Формула «подчинения личных интересов общественным» наиболее полное и последовательное воплощение получила в сталинские времена. «Наша демократия, – говорил Сталин, – должна всегда на первое место ставить общие интересы. Личное перед общественным – это почти ничего»⁷⁵. Идея «беззаветного служения» и была идеей служения общему интересу. Его коллективным символом выступала партия, персональным символом – ее вождь. Ему принадлежало монопольное право не только на формулирование общего интереса, но и на то, чтобы единолично определять степень соответствия этому интересу тех или иных действий представителей властной элиты.

Учитывая, что критерии такого соответствия были известны только самому вождю, субъективно искреннее «беззаветное служение» при желании всегда могло быть квалифицировано как «двурушничество». Казалось бы, это должно было создавать непреодолимые препятствия для рекрутирования людей в правящий слой – ведь попадание в него уже само по себе означало большие риски, в том числе и для жизни. Тем не менее желающих попасть во властные структуры при Сталине было более чем достаточно.

Со стороны это казалось необъяснимым и даже противоестественным. «Я никак не мог и до сих пор не могу понять, – писал известный мыслитель-монархист из числа русских эмигрантов, – какой это черт тянет людей на верхи сталинской бюрократической лестницы. Власть – дутая, деньги – пустяковые, работа каторжная, и ведь все равно гениальнейший рано или поздно зарежет»⁷⁶. Но для тех, кто шел на службу в сталинский партийный, государственный

⁷⁵ Цит. по: Волкогонов Д. Указ. соч. Кн. 1. Ч. 2. С. 56.

⁷⁶Солоневич И.Л. Народная монархия. М., 2003. С. 380.

и хозяйственный аппарат, вопрос так не стоял. И дело не только в том, что большинство из них репрессии по отношению к другим воспринимало не как произвол, а как заслуженное наказание за неспособность к «беззаветному служению», каковой в себе они не ощущали.