Следует отметить еще прекрасную богословскую подготовку летописца Десятинной церкви и его образный стиль: «Володи-мер землю взора и умягчи, рекше крещением просветив; се же насея книжными словесы сердца верным людем, а мы пожинаем, учение приемлюще книжное. Велика бо бывает полза отъ ученья книжного... книги — суть реки, напаяющие вселенную». И эта манера письма позволяет с достаточной уверенностью выделять его перо в составе летописных и внелетописных текстов.
Если говорить о развитии
Илариону принадлежит широко известный памятник:
Иларион сравнивает «Закон», т. е. Ветхий Завет, в основе которого лежит «Закон, данный Моисеем», и «Благодать», т. е. Новый Завет. «Закон» состоял из жестких предписаний эпохи становления рабовладельческого общества, «Благодать» — это книги, проповедующие христианство. «Закон» обычно обращался к биологической природе человека, «Благодать» — к духовной, которую, впрочем, толковали весьма различно. С середины XI в. на Руси будут противостоять две основные тенденции в трактовке христианского вероучения: первая — это традиция, восходящая к раннему древнерусскому христианству, возвышенно оптимистическое понимание спасения путем одного только крещения; вторая тенденция — это направление, близкое к византийскому, проповедующее необходимость аскетизма, требующее отречения от жизненных интересов во имя «века будущего». При Иларионе этот раскол стал обозначаться, и он твердо встал на позиции раннего русского христианства.
«Слово о Законе и Благодати», по всей вероятности, было изложением программы кандидата в митрополиты. Иларион предупреждает, что пишет не для несведущих, но для «с преизбытком насытившимся книжной сладости». Он считает излишним и неприличным, «похожим на тщеславие», говорить о том, что написано в иных книгах и известно его читателям. Так он мотивирует отказ от изложения пророчеств о Христе и апостольского учения «о жизни будущего века». Отказ означает заметное смещение акцентов и предполагает конкретную ситуацию в отношениях между Востоком и Западом — спор об опресноках, приведший к разрыву церквей в 1054 г: Восточная церковь обвиняла Западную в уклоне в иудаизм, поскольку опресноки употребляли иудеи, а Западная церковь Восточную в северианстве, т.е. в отрицании Ветхого Завета. Что же касается критики иудаизма, который принимает только «Закон» и не принимает «Благодать», то речь в «Слове» Илариона могла идти о хазарских общинах, известных на Руси еще в X в. (это были караимы, не принимавшие Талмуд и следовавшие только «Закону»), и, может быть, ирландцев, которые, как и весь Запад, в гораздо большей степени принимали Ветхий Завет, нежели это было в православии. В конечном счете иудаизм осуждается за то, что иудеи оказались неспособными принять «Благодать», и этим стали ниже язычников, тяготеющих к новой вере. Но «Закон» осуждается не только за это. «Прообраз Закона и Благодати — Агарь и Сарра, рабыня Агарь и свободная Сарра: прежде рабыня, а потом — свободная», — пишет Иларион. Иными словами, осуждается сама, обслуживаемая «Законом», система: рабовладельческая, иерархическая, отрицающая равноправие народов, их право на свободу.