Решающее значение имеет все более и более утверждающаяся в науке теория южного (кавказско-черноморского или черноморско-азовского) происхождения Руси. В том, что норманны никогда «Русью» не назывались, ныне вряд ли могут возникнуть сомнения. Следовательно, «русский» реально не может означать «скандинавский»...
Историки XVIII в., стоявшие на антинорманистских позициях, настоятельно подчеркивали значение северопричерноморской этнонимии сарматского времени для постановки и решения проблемы происхождения летописной Руси. Речь идет о таких названиях, как роксоланы, аорсы, росомоны и т.д. Сарматская (т. е. иранская) принадлежность по крайней мере первых двух названий ныне не вызывает сомнений. В источниках они зафиксированы уже в начале нашей эры...
Речь, конечно, идет не о славянах, а о населении Приазовья, принадлежавшем, скорее всего, к сармато-аланскому этническому массиву. Сближение восточнославянской Руси VI— VII вв. с сарматской Русью более раннего времени представляется исключительно важным моментом в нашей постановке вопроса, вскрывая подлинные корни ставшего общепризнанным названия великого народа и великой державы.
Очевидно, нет необходимости специально доказывать, что название «Русь» не является исконно славянским термином и заимствовано у одного из этнических компонентов, принимавших участие в процессе восточнославянского этногенеза... Но источником заимствований были, конечно, не норманны в IX—X вв., а племена Подонья, Приазовья, Северного Кавказа по крайней мере на три столетия раньше в — VI—VII вв.
Материалы, собранные СП. Толстовым и другими исследователями, — разнообразные по характеру и происхождению — заставляют думать, что данная проблема окажется более сложной и многосторонней, чем представлялась некоторым авторам. Так, вряд ли заслуживает поддержки гипотеза Д.Т. Березовца, относящего все сведения о Руси, содержащиеся в произведениях восточных (мусульманских) писателей IX—X вв., к носителям салтовской культуры...
Сказанное предопределяет принципиально иной подход и к постановке нашей темы, посвященной «русским» названиям Днепровских порогов у Константина Багрянородного. Их объяснение следует искать не в скандинавской, а в иранской филологии. Действительно, обращение к иранским корням дает результаты, гораздо более убедительные, чем традиционные шведские этимологии. В качестве исходного материала принимаем осетинский язык, признаваемый за реликт сарматских языков...
Рассмотрим текст Константина Багрянородного... Первый порог называется Эссупи. По утверждению Константина, это и «русское» и «славянское» название... Действительно, корень, присутствующий в данном термине, имеет общеевропейский характер... По В. Томсену «русская» форма реконструируется как «ne sofi», вариант «ves uppri» («Будь на страже»); по А.Х. Лербергу — «ne suefe». Это возможно, хотя в таком случае в авторский текст приходится вносить поправку... Значительно хуже с начальной частицей, имеющей отрицательное значение. В источнике она звучит как «э», тогда как признанная реконструкция предполагает «пе». Это заставило адептов норманнской версии вносить в текст инъектуру... не объяснимую никакими фонетическими соображениями... В осетинском языке «аэ» — «негативная частица, образующая первую часть многих сложных слов со значением отсутствия чего-либо» (ссылка на словарь В.И. Абаева.
Второй порог, согласно Константину Багрянородному, по-русски называется
В норманнской версии «русское» название интерпретируется как Halrnfors, где Holmr — «остров», a fors — «водопад». Это одна из наиболее удачных скандинавских этимологии, хотя и она требует поправок к анализируемой форме.
В осетинском ulaen (в архетипе ul) означает «волна». Это первая основа. Вторая — общеиранская (и аллородийская) vara — «окружение», «ограничение», «ограждение»... Таким образом, приведенное Константином Багрянородным имя означает «место окруженное волнами», т. е. «порог-остров».
Третий порог называется