История России. Смутное время

«Того же лета по царе и великом князе Борисе Федоровиче всеа Руси сяде на Московское государство сын его Федор Борисович, тогда бо ему сущу 16 лет. Аще бо и юн сый летными числы бысть, но да смыслом и разумом многих превзыде сединами совершенных. Бе бо зело научен премудрости и всякого философскаго естественнословия, и о благочестии же присно упражняшеся, злобы же и мерзости и всякого нечестия отнюдь всяко ненавистен бысть, телесною же добротою возраста и зрака благолепно аки крин в тернии паче всех блисташеся. Аще бы не тартарный мраз цвет благородия его раздробил, то мнел убо бытии того плоду потребна всячественному добру». (Попов А. Изборник хронографов русской редакции. С. 228.)

Похороны Б. Ф. Годунова прошли необычайно пышно, правда, кроме его родственников, никто не рыдал и не убивался. Придворные лишь притворно терли сухие глаза. Желая расположить к себе москвичей, царица Мария Григорьевна приказала в течение шести недель раздавать милостыню. Для этого из казны была выделена очень большая по тем временам сумма в 70 тысяч руб. Великолепно украшенный гроб царя установили в Архангельском соборе рядом с гробницей Федора Ивановича. Но пролежал он там совсем недолго.

После траурных мероприятий население страны стали приводить к присяге новым нареченным государям. Началась подготовка и к церемонии венчания их на царство. Для это из войска, стоявшего под Кромами, были отозваны ведущие полководцы и бояре: Ф. И. Мстиславский, В. И. Шуйский и Д. И. Шуйский. Но для правительства Годуновых это оказалось роковой ошибкой, которая вскоре привела их к краху.

Можно предположить, что в Москве не смогли должным образом оценить ту опасность, которую представлял Лжедмитрий. Мария Григорьевна, видимо, полагала, что высшая знать будет их поддерживать и дальше и не захочет подчиняться откровенному плуту и обманщику. Но она не учла того, что за интересы ее сына дворянам и князьям приходилось проливать свою кровь и даже отдавать жизнь. К тому же длительное пребывание вдали от дома, недостаток хорошей пищи и ночлег в палатках среди тающих снегов не пробуждали в них симпатий к Годуновым, а, наоборот, отталкивали. Несомненно, многие задумывались о том, почему Федор Борисович, уже достигший 16 лет, не возглавляет войско и не вступает сам в схватку со своим недругом, как это делали прежние государи. Его нежелание покидать царский дворец в период военных действий, конечно, вызывало возмущение у многих воинских людей.

Но царевич Федор, судя по всему, просто не умел водить полки. Его этому не обучали. Б. Ф. Годунов сам не владел воинским искусством и полагал, что отношения с соседними государствами следует устанавливать с помощью дипломатии. Поэтому сына он привлекал лишь к встрече иностранных послов и переговоров с ними. В итоге пробел в образовании царевича стоил ему жизни.

Сторонники Лжедмитрия постоянно следили за ситуацией и в Москве, и в царском войске под Кромами. Самозванец понимал, что уже не сможет победить на полях сражений, поэтому хотел победить в людских сердцах. К тому же он ловко использовал дезинформацию.

В конце апреля по его указанию в Кромы был отправлен гонец с грамотой такого содержания: «Мы, Дмитрий Иванович, великий князь всея Руси, наследник всего великого княжества Московского, царь Казанский, царь Астраханский, посылаем к вам, любезно-верные кромские жители, по просьбе и желанию вашему, на помощь 2000 поляков и 8000 москвитян. Мы сами не идем лично к вам с сим отрядом, потому что ежедневно ожидаем 40 000 польских воинов, которые не далее 16 миль стоят от Путивля». При этом гонцу было приказано сделать все возможное, чтобы грамота попала в руки царских воевод, а не кромчан. Ведь на самом деле у «Дмитрия» никакого войска не было, и помочь атаману Кареле он не мог.

Гонец выполнил приказ «царевича», и в 3 милях от Кром оказался в руках неприятельского дозора. Воеводам он смело сказал, что едет из Путивля, «от всемилостивейшего государя, царя Дмитрия Ивановича, великого князя всея России, с грамотой в Кромы». Текст этой грамоты очень смутил руководителей царского войска. К новому сражению они были не готовы. (Паерле Георг. Записки // Источники истории. Рязань, 2009. С. 289.)