История России в рассказах для детей

С 1790 года все замечали в нем какую-то необыкновенную мрачность и задумчивость. Такое расположение духа было тем удивительно, что оно было продолжительно и постоянно: ни военные распоряжения, ни победы Русских над Турками, прежде доставлявшие ему столько радости, ни переговоры о мире с Турцией — ничто не могло развлечь его: он не принимал участия в происшествиях, которые имели самое близкое отношение к его любимым намерениям. Такое равнодушие и такое явное уныние того, перед чьим могуществом все преклонялись, не могло не иметь важной причины — и все окружавшие его, все друзья и все враги начали с жадным любопытством доискиваться этой причины. Долго старания всех были напрасны: ничто, на первый взгляд, не проявляло никакой перемены в судьбе князя Таврического, особенно в те дни, когда он думал о том, как скрыть свое настроение, и великолепными праздниками веселил жителей Молдавского города Яссы, предназначенного быть местом мирных переговоров с Турцией. Милости императрицы к знаменитому фельдмаршалу были все так же велики: награды за успехи войск в эту последнюю, еще не оконченную войну так же пышны, как были и прежде, и в том же самом 1790 году Григорий Александрович получил сто тысяч рублей, лавровый венок, украшенный изумрудами и бриллиантами в сто пятьдесят тысяч, и золотую медаль, выбитую в его честь. Одним словом, для многих все казалось по-прежнему, но другие были проницательнее: они видели, что самолюбие князя страдало, и вскоре нашли этому причину.

Уже прошло более шестнадцати лет с тех пор, как Григорий Александрович, достигнув высочайших отличий и оправдывая их своими заслугами, не знал никого равного себе в России. Знаменитый фельдмаршал Румянцев уже оставил свое славное поприще и жил в деревне. Полностью успокоясь с того времени в своих честолюбивых планах, князь Таврический был уверен, что уже никто, при его жизни, не займет положения выше его. Равнодушно смотрел он на всех, более или менее известных приближенных к государыне: никто из них не казался опасным для его самолюбия. Но в 1790 году начал на себя обращать внимание генерал-майор кавалергардского корпуса[474] граф Платон Александрович Зубов, и гордый Потемкин стал беспокоиться, несмотря на всю свою уверенность. И это беспокойство было причиной той мучительной тоски, которую он чувствовал даже и тогда, когда в феврале 1791 года приехал в Петербург и лично удостоверился в прежнем благоволении к нему императрицы. В шуме удовольствий он старался заглушить эту тоску, и поэтому охотно посещал все обеды и балы, которые давались по случаю его приезда, и, наконец, сам дал в честь Екатерины праздник столь блистательный, столь необыкновенный, что долго не могли наговориться о нем и те, кто видел его собственными глазами, и те, кто только слышал чудесные рассказы о нем. Первый и уже известный вам поэт того времени, Гаврила Романович Державин, довольно подробно описал этот праздник в стихах и в прозе.

Итак, если вы хотите прочитать это описание, искусство поэта полностью перенесет вас в давно минувшие часы великолепного праздника. Для того же, чтобы хоть как-то удовлетворить ваше любопытство в настоящую минуту и дать вам хотя бы небольшое понятие об этом празднике, который, можно сказать, был последним радостным днем Потемкина, я скажу вам несколько слов о нем.

Таврический дворец, прекрасный сад которого, наверное, известен многим из вас, был местом, где проходило это пышное торжество. Он получил свое название в память о покорении Тавриды и был подарен Потемкину за несколько недель до праздника, данного 28 апреля 1791 года. Надо сказать вам, друзья мои, что он был дан по случаю торжества побед над Турцией, но главной целью Потемкина было, кажется, желание показать государыне всю беспредельную преданность к ней. Достойно оценивая это усердие подданного, столь знаменитого своими заслугами, высокие члены августейшего семейства приняли участие в необыкновенном празднике, и великие князья Александр и Константин Павлович были в числе двадцати четырех пар кадрили[475] или балета, которым и открылся бал, отличавшийся таким великолепием, что одних бриллиантов на белых платьях участвовавших в нем лиц было больше, чем на десять миллионов рублей!