История России. XVII–XVIII века. 7 класс

Петр в Саардаме. «Путешествуя по чужбине, Петр решил сохранить в тайне свое царское звание и уклониться от шумных торжеств, чтобы оставить себе больше времени для работы и учения. Петр, отделавшись от посольств, поехал один. Он поспешил в Голландию, чтобы увидеть Саардам, о котором ему много наговорили работавшие в Москве, в Архангельске и Воронеже саардамские плотники; подъезжая к Саардаму, Петр вдруг увидел старого кузнеца Киста, некогда работавшего в Москве, а теперь мирно ловившего с лодочки угрей. Петр окликнул Киста. Кист не поверил глазам, увидев московского царя в одежде голландского плотника – в красной куртке, белых холстинных шароварах, с лакированной шляпой на голове… Но скоро он убедился, что перед ним действительно царь московский. Петр сошел с бота и стал просить Киста дать ему комнату в своем доме.

Поселившись у Киста, Петр со следующего же утра начал рабочую жизнь. Он записался плотником на корабельные верфи и каждый день, лишь взойдет солнце, шел на работу. Но… не прошло и недели, как ему уже пришлось проститься с надеждой остаться неузнанным. Он сам невольно выдавал свою тайну: властные манеры, повелительный голос – все это внушало подозрение саардамцам, что к ним явился не простой плотник. Загадочному иностранцу до всего было дело. Его видели всюду, на всех фабриках и заводах, и везде о нем рассказывали удивительные вещи. По Саардаму шел уже большой говор, что под именем Петра Михайлова скрывается какой-то знатный иностранец. Вдруг один саардамский плотник получает от сына, жившего в Москве, письмо с сообщением об отъезде русского царя в Голландию и с перечислением примет, по которым можно тотчас узнать Петра: трясение головы, судороги на лице, сильное размахивание правой рукой и небольшая бородавка на правой щеке. Письмо пошло по рукам и жадно перечитывалось во всех домах Саардама. Все пристали к Кисту. Кист стойко хранил тайну, но это оказалось не под силу его супруге, которой он имел неосторожность открыть все и которая начала отвечать на вопросы людей весьма прозрачными намеками» (А. А. Кизеветтер. «Петр I за границей»).

Петр в Амстердаме. «16 августа 1697 г. состоялся торжественный въезд посольства в Амстердам. В его свите находился Петр, специально прибывший из Саардама…

В Амстердаме было достигнуто соглашение о том, что волонтеры будут обучаться кораблестроению на верфи Ост-Индской компании. Как только об этом стало известно Петру, он, не желая тратить зря ни одной минуты, ночью стал собираться в Саардам, чтобы оттуда привезти вещи и инструменты.

Конец августа и начало сентября прошли в усвоении премудростей кораблестроения, причем Петр работал с топором как простой плотник. 9 сентября был заложен фрегат, над сооружением которого трудились волонтеры. В середине ноября фрегат «Петр и Павел» был спущен на воду. Царь и другие волонтеры получили соответствующие аттестаты. Корабельный мастер Поль засвидетельствовал, что «Петр Михайлов, находившийся в свите великого московского посольства… был прилежным и разумным плотником… кроме того, под моим надзором корабельную архитектуру и черчение планов его благородие изучил так основательно, что может, сколько мы сами разумеем, в том и другом упражняться…» (Н.И.Павленко. «Петр Первый и его время»).

Народные толки о Петре. «Тучи закрыли просвет; небо и Нева потемнели. Маленькая кучка людей, на плоском, едва черневшем плоту, казалась одинокой и потерянной…

– А что, соколики, – начала Киликея, – а что, правда ли, слыхала я давеча, здесь же, в Петербурге, на Обжорном рынке: государя-де ныне на Руси нет, а который и есть государь – и тот не прямой, природы не русской и не царской крови, а либо немец, немцев сын, либо швед обменный? Заспорили, кто Петр.

– Я, батюшки, знаю, все про государя доподлинно знаю, – подхватила Виталия. – Слыхала я о том на Керженце от старицы, бродящей нищей, да крылошанки Вознесенского монастыря в Москве о том же сказывали точно: как-де был наш царь благочестивый Петр Алексеевич за морем в немцах, и ходил по немецким землям, и был в Стекольном царстве1, а в немецкой земле Стекольное царство держит девица, и та девица, над государем ругаючись, ставила его на горячую сковороду, а потом в бочку с гвоздями заковала да в море пустила.

– Нет, не в бочку, – поправил кто-то, – а в столп закладен.

– Ну, в столп ли, в бочку ли, только пропал без вести – ни слуху, ни духу. А на место его явился оттуда же, из-за моря, другой. И в те поры никто его не познал. А как скоро на Москву наехал, – и все стал творить не по-русски: у патриарха благословения не принял; к мощам московских чудотворцев не пошел, потому-де знал – сила Господня не допустит его, окаянного, до места свята; и гробам прежних благочестивых царей не поклонился, для того что они ему чужи и весьма ненавистны.