История российского мусульманства. Беседы о Северном исламе

Удивительно ли, что идея джихада как священной войны, угасавшая в исламе, возгорелась вслед Крестовым походам с новой силой, причем эта идея осложнилась глубоким недоверием ко всему западному христианству, бытующим в исламе до сего дня. Более того, жестокость и нетерпимость крестоносцев поневоле вызвали ответную жестокость мусульман к этим западным пришельцам, что сказалось и на способах ведения войны, особенно в конце эпохи Крестовых походов, когда на ближневосточную сцену вышли египетские мамелюки во главе с султаном Бейбарсом. Письмо последнего графу Триполи Боэмунду после взятия мусульманами Антиохии поражает суровостью тона и жестокостью описываемых событий. При всем вошедшем в западные хроники и литературные произведения великодушии к врагу, проявленном мусульманскими полководцами Нуратдином и Саладином, закон «око за око, зуб за зуб» соблюдался и мусульманами. Однако справедливости ради нужно признать, что даже в жажде возмездия мусульмане не тронули при падении Иерусалима церкви Гроба Господня и не превратили его в мечеть, как это повсеместно делали крестоносцы с храмами ислама.

Можно было бы подумать, что массы знатных рыцарей и простолюдинов, хлынувшие на Ближний Восток ради своего понимания «служения Богу», в силу ограниченности ума и невежественности души «не ведали, что творят». И все же, творили они это, увы, с благословения Римской церкви, преступившей благородные христианские заповеди ради привнесенной именно тогда в мировоззрение христианства политической заповеди «цель оправдывает средства».

Со времен разрушения римлянами в первом веке Иерусалим не видел такой страшной резни и бесчеловечной нетерпимости, как в 1099 году. В одном подлинном описании взятия Иерусалима, в письме одного из предводителей крестоносцев Папе Римскому, говорится:

«Если вы желаете знать, что мы сделали с противниками, которых мы встретили в городе, знайте: что под порталом Храма Соломона (мечети Омара) и в его Храме наши воины гарцевали в крови сарацинов, достигавшей до колен наших лошадей».

В другом описании взятия города, «Gesta Francorum», рассказывается, что после учиненной в городе резни руководители крестоносцев,

«отдали приказ, чтобы все убитые сарацины были выброшены за стены города из-за невыносимого трупного запаха, ибо почти весь город был усеян их мертвыми телами. Те сарацины, которые были еще живы, стаскивали убитых к воротам и складывали их кучами, большими, как дома. Такой резни неверных никто еще не видывал и не слышал о такой резне; трупы, сложенные для погребальных костров, были подобны пирамидам[372]».

Несмотря на то, что свирепость Крестовых походов коснулась лишь ближневосточной части уже обширного к тому времени мусульманского мира, жестокости, произведенные в третьем для мусульман по священности после Мекки и Медины городе, не могли остаться неотмеченными по всей исламской ойкумене. Действительно, мусульманский мир не забыл об этом и через тысячу лет, поскольку такое насилие явилось ничем не спровоцированным и коснулось не столько мусульманских воинов, сколько мирных жителей, женщин и детей.

Известия о том, что происходило на Святой земле, приходили на Русь и в пределы Северного ислама через паломников, но если мы не имеем прямых сведений о том, какое воздействие производили эти известия на северных мусульман, то в православном христианстве Руси нет-нет, да и прослеживаются следствия самой идеологии Крестовых походов. Несмотря на доктринальные и культурные различия Востока и Запада, Киевская летопись признает крестоносцев за святых мучеников, говоря об участии немецких рыцарей Фридриха Барбароссы в Третьем Крестовом походе в следующих высоких словах: