История российского мусульманства. Беседы о Северном исламе

«Урал есть единственная в мире большая река, исключительно предназначенная для рыболовства, которому принесены в жертву все прочие услуги, оказываемые человеку текучими водами. На нем нет ни судоходства, ни сплава лесу (по крайней мере, ниже учуга[94]), ни движимых водою мельниц. Во весь год почти нельзя увидать на нем одной лодки, плывущей не с рыболовной целью. Самый переезд через Урал весьма затруднителен. На всем пространстве от учуга до моря, что составит около 500 верст по прямой линии, с извилинами же реки почти вдвое, устроен только один мост у самого Уральска и один паром у Гурьева – два пункта, где бывает значительная мена с киргизами… Если нужно бывает переправиться через Урал с возами, как, например, для отправления весной на Черхальское морце, или для сенокошения по заливным местам левого берега, то связывают две или три бударки, настилают на них вместо помоста плетень, а на носу и на корме каждой бударки садится по человеку с короткими и широкими веслами, и паром готов. При таких, можно сказать, даже преувеличенных предосторожностях, рыба находит в Урале до поры до времени полное приволье и совершенные тишину и покой».

Если даже во времена Н. Я. Данилевского единственной переправой через Урал в его среднем течении был мост в Уральске, то тем более вероятно, что здесь же находилась в древние времена и караванная переправа. И вполне возможно, что первое поселение, из которого впоследствии вырос Уральск, образовалось именно в том месте, где на слиянии Яика с речкой Чаган приходили в себя, считали потери и снова готовились в путь хорезмийские караванщики.

Если это так, то удивительная символика видится нам в том, что именно в том месте, где для ибн Фадлана и его спутников открылись врата в будущие пределы Северного ислама, стоит город, который вместе с Оренбургом, Троицком, Уфой и Казанью стал в XVIII–XIX веках светочем мусульманского просвещения в Российской империи.

Но почему караван ибн Фадлана предпочел с риском для жизни людей и сохранности товаров переправиться через Яик и многие другие реки и речки Седьмого Климата вместо того, чтобы воспользоваться волжским путем или хотя бы нижним, более спокойным течением того же Яика? Ответ достаточно прост: мусульманский караван двигался в обход хазарских владений. Во-первых, с тем, чтобы не стать жертвой политической напряженности между Хазарией и арабским Халифатом, а во-вторых, чтобы съэкономить на пошлине, которую непременно надо было бы уплатить на хазарской таможне.

Взаимная неприязнь между двумя государствами то вспыхивала, то гасла, и как раз в дни посольства между Хазарией и Халифатом опять пробежала черная кошка. Сам ибн Фадлан узнал об этом уже в Волжской Булгарии. Впоследствии он записал в своих путевых заметках:

«Когда в 310 (922) году до хазарского кагана дошла весть о том, что в усадьбе ал-Бабунадж (еврейский квартал в одном из городов Халифата) мусульмане разрушили синагогу, он приказал снести (в Итиле) минарет мечети, казнил муэдзинов и сказал: «Если бы я не боялся, что в странах ислама не останется ни одной неразрушенной синагоги, я обязательно разрушил бы и мечеть[95]».