История российского мусульманства. Беседы о Северном исламе

«Запрещение вина и спиртных напитков (согласно трем из четырех мазхабов) является одной из самых характерных черт исламского мира; его последствия нельзя переоценить. На них не оказывает серьезного воздействия тот факт, что прегрешение против этого запрета были, согласно литературным свидетельствам, многочисленными. Хвала вину, столь нередкая в доисламской поэзии, была одной из излюбленных тем и для мусульманских поэтов (ибн Му’тазз, Абу Нувас и другие); при дворе халифов на шумных пирах вино пили так, как будто никакого запрета не существовало вообще (см. «Тысяча и одна ночь»). Даже простые люди не всегда и не везде воздерживались от своего национального напитка, пальмового вина нескольких сортов… Вино занимает особое место в литературных трудах суфиев, где выражает собой один из символов религиозного экстаза. В этом отношении мусульманские мистики всего лишь переняли язык своих христианских и нехристианских предшественников. Уже в трудах Филона Александрийского (особенно в его трактате De Vita Contemplativa), религиозный экстаз сравнивается с опьянением».

И все же употребление вина, как всякое отклонение от законов Шариата, знаменовало собой начало общего упадка нравов в мусульманской общине, тон которому задавали сами поздне-аббасидские халифы. Ностальгия по «прекрасной эпохе» самого Святого Пророка (мир и благословения Аллаха да пребывают с ним) и первых праведных халифов ислама уже в IX веке давала себя знать – и не только в речах, проповедях, литературно-юридических и философских трудах мусульман суннитских толков, но и в эсхатологических ожиданиях. Например, в ожидании пришествия «Праведного Имама» со стороны шиитских толков. Шииты, в том числе самые крайние из них, исмаилиты и карматы, во всяком нарушении законов Пророка усматривали приближение Конца времен, не говоря уже о том, что они не признавали права на халифат ни за кем, кроме кровных потомков самого Святого Пророка по линии его дочери Фатимы. Так что употребление вина и излишества в одежде были для многих показателем все усиливающейся светскости мусульманской общины.

Как сообщает ибн Хальдун, первым Аббасидским халифом, который стал выезжать в расшитой золотом одежде, был ал-Му’тазз, восьмой халиф после Харуна ар-Рашида, правивший с 866 по 869 год. С того времени, как сами халифы перестали обращать пристальное внимание на требования веры, что, безусловно, отражалось и на состоянии общества в целом, халифат Аббасидов и начал склоняться к своему упадку. Вполне материалистические причины упадка религиозной нравственности проистекают, в конечном счете, из падения авторитета верховной религиозной власти, потому что это только в пословице говорится: «что положено Юпитеру – не положено быку». Не нами сказано, что нельзя одновременно служить Богу и Маммоне. Власть, теряющая духовный авторитет, неизменно прибегает к силе и принуждению, что отражается в мятежах, восстаниях и конечном расколе государства. Так что «мусульманское» объяснение государственного упадка является, как и материалистические объяснения его, вполне правильным, поскольку смотрит в самый корень проблем, хотя и отталкивается от идеальных представлений об обществе и государстве «равной для всех справедливости».

Несмотря на то, что очевидные исторические причины упадка Аббасидов лишь частично отражали причины падения предыдущей династии Омеййядов, хотелось бы привести в нашем переводе еще один отрывок из «Мукаддимы» ибн Хальдуна. В этом отрывке он рассказывает, как нубийский царь расспрашивал бежавшего от Аббасидов в Нубию члена династии Омеййядов Абдуллу бин Марвана о причинах падения его династии: