История российского сыска

"3 марта мы шли с Перовской по Невскому проспекту. Мальчишки-газетчики шныряли и выкрикивали какое-то новое правительственное сообщение о событиях дня: «Новая телеграмма о злодейском покушении!» Толпа раскупала длинные листки. Мы тоже купили себе телеграмму. В ней сообщалось, что недавно арестованный Андрей Желябов заявил, что он организатор дела 1 марта. До сих пор можно ещё было надеяться, что Желябов не будет привлечён к суду по этому делу. Хотя правительство и знало, что он играет крупную роль в делах партии, но для обвинения по делу 1 марта у него не могло ещё быть улик против Желябова. Из телеграммы было ясно, что участь Желябова решена.

Даже в этот момент, полный страшной для неё неожиданности, Перовская не изменила себе. Она только задумчиво опустила голову, замедлила шаг и замолчала. Она шла, не выпуская из нерешительно опущенной руки телеграммы, с которой она как будто не хотела расстаться. Я тоже молчал, боялся заговорить, зная, что она любит Желябова.

На моё замечание: «Зачем он это сделал», – она ответила: «Верно, так нужно было».

Действительно, судебный процесс, где обвиняемым был бы один юный Рысаков, выглядел для партии бледно. И вот Желябов пытается нарисовать перед взором властей некую сверхтаинственную организацию с массой разветвлений в провинции, с боевыми дружинами. Он сочиняет, что на цареубийство вызвалось 47 человек. Себя Желябов называет лишь агентом, близким к исполнительному комитету, который правительству никогда не настигнуть.

Меткую характеристику ему дал прокурор. «Когда я составлял себе, на основании дела, общее мнение, общее впечатление о Желябове, – говорил Н.Муравьёв, – он представлялся мне человеком, весьма много заботящимся о внешней стороне, о внешности своего положения… Я вполне убедился, что мы имеем перед собой тип революционного честолюбца…»

Перовской, страстно любящей Желябова, не могла не прийти мысль о его освобождении. Она искала возможность проникнуть в окружной суд, где будет заседание, заставляла своих подчинённых искать свободную квартиру возле III Отделения, чтобы при вывозе Желябова из ворот отбить его. Ничего не получилось.

Начались аресты. Народовольцев арестовывали неожиданно, даже на улицах Это уже давали сведения Окладский и Рысаков. Да, Николай Рысаков, бросивший на Екатерининском канале первую бомбу.

Ему было всего 19 лет. Наивный провинциал из Олонецкой губернии, впервые о революционных идеях он услышал от учителя уездной школы, сосланного нигилиста. Рысакову удалось поступить в горный институт, где, как нуждающийся, он постоянно получал денежную помощь. Видимо, черт свёл его с Желябовым, наслушавшись которого, Рысаков бросил ученье, вступил в народовольцы и готовился стать агитатором среди рабочих. Желябов платил ему ежемесячно 30 рублей. В свой медвежий угол, к родителям, он отписывал, что прилежно учится и, дай Бог, будет горным инженером.