История российского терроризма

Пензенский мещанин Клеточников слушал лекции в Московском университете, но по болезни вынужден был уехать в Крым, Там он работал кассиром, жил спокойно. Но в столицу его тянуло, и когда Клеточников приехал в Петербург подыскивать место, он случайно познакомился с Михайловым. Сначала Дворник прощупывал Клеточникова, но тот был чист и безмятежен как дитя. Михайлов красочно рисовал ему счастье борьбы во имя свободы, обещал найти хорошую службу, помочь деньгами. Он посоветовал Клеточникову снять комнату в доме на углу Невского и Надеждинской, где жили агенты охранки.

Клеточников очень понравился хозяйке за ежевечернюю игру в карты и тихое поведение. Она рекомендовала его своему знакомому, и тот устроил Клеточникова в агентурное отделение. Там Клеточников занимался тем, что переписывал результаты агентурных наблюдений, шифровал и расшифровывал секретные телеграммы, оформлял различную переписку. Короче, он стал посвящен во все дело сыска. Сведения Клеточников сообщал Михайлову, которого он знал как Петра Ивановича. Так продолжалось два года.

При аресте Клеточников отрицал свою принадлежность к партии, но в показаниях заявлял: «Не сделавшись социалистом, я не могу не сознаться, что начал сочувствовать некоторым их идеям и стал считать их дело своим... я руководствовался, главным образом, корыстными целями и желанием разнообразной жизни в столице, а также сочувствием к высказанным Александром Михайловым идеям о развитии и обогащении народа, к идеям, которым будто бы служат он и его сподвижники» .

На судебном же разбирательстве Клеточников, видимо, решил выглядеть героем и понес откровенную околесицу:

«До тридцати лет я жил в глухой провинции, среди чиновников, занимавшихся дрязгами, попойками вообще ведших самую пустую, бессодержательную жизнь... Наконец, я попал в Петербург, но и здесь нравственный уровень общества был не выше. Я стал искать причины такого нравственного упадка и нашел, что есть одно отвратительное учреждение, которое развращает общество, заглушает все лучшие стороны человеческой натуры и вызывает к жизни все ее пошлые, темные черты. Таким учреждением было III Отделение. Тогда я, господа судьи, решился проникнуть в это отвратительное учреждение, чтобы парализовать его деятельность...»

Михайлов повлиял не только на жизнь Клеточникова. Многим обязан ему в выборе своего пути и Желябов.

Сын бывшего дворового, Андрей Желябов окончил керченскую гимназию и поступил на юридический факультет Одесского университета. За участие в студенческих беспорядках исключен. Он определился домашним учителем в семью сахарозаводчика, на дочери которого и женился. Может быть, Желябов так бы и прожил спокойно оставшуюся жизнь, выплескивая свою энергию в лучшем случае в земскую деятельность, но, наезжая в Одессу, он познакомился с кружком Волховского и после долгих колебаний вошел в него.

Но кружок скоро распался: кто ушел в народ, кого арестовали, Желябова тоже привлекли по делу 193-х, но по суду оправдали. В тюрьме он провел около семи месяцев.

Опять вернулся Желябов к своему хозяйству, работал в поле, выхаживал коней, играл с сыном.

Когда его казнят, вся эта жизнь развалится: тестя хватит удар, семью разорят жулики и кредиторы, и несчастная обезумевшая жена будет просить, как и родственники Каракозова, об изменении фамилии — хотя бы во имя сына.

Хозяйством Желябову скоро надоело заниматься и он уехал в Подольскую губернию бахчеводом-пропагандистом.

На липецком съезде Желябов сходится с Михайловым. Они да Лев Тихомиров составят будущий костяк «Народной воли».

Желябов даже выработал несколько свой взгляд на эволюцию общества.

Лев Тихомиров вспоминал:

«Политический агитатор рано сказался в нем. Так, например, он принимал деятельное участие в организации помощи славянам, рассчитывая, как рассказывал впоследствии, на деле возрождения славян помочь политическому воспитанию самого русского общества. Русская революция представлялась ему не исключительно в виде освобождения крестьянского или даже рабочего сословия, а в виде политического возрождения всего русского народа вообще. Его взгляды в этом случае значительно расходились со взглядами большинства современной ему революционной среды».

На деньги, данные Зунделевичем, в Саперном переулке организовалась типография, в которой работали Бух, Лубкин и специально выписанный из-за границы Цукерман. Типография просуществовала полгода. В январе 1880 г. ее накрыла полиция. Абрам Лубкин, двадцатилетний юноша, при этом застрелился. Так он и остался лишь именем в революционном движении. Кем был Лубкин, откуда, почему перешел в нелегалы, о чем думал долгие часы за типографским станком — кто знает?

С осени 1879 г. все силы народовольцев сосредоточились на организации покушений на Александра II.

Было намечено несколько мест под Александровском Екатеринославской губернии, под Одессой, под Москвой. Предполагалось взорвать царский поезд, идущий из Крыма.