История русских крепких питей: Книга-справочник по основным вопросам истории винокурения

Осталось рассмотреть ссылку на Чулкова. Цитата, приведенная В. В. Похлебкиным из его книги, почти верна: «Чтож принадлежит до винокурения, то оное около четвертагонадесять столетия перенесено к нам из Италии, вопервых в Украйну, то есть в малую Россию от Генуэзцев, народа Италианскаго, при Черном море немалое время обитавшаго» [18]. Для В. В. Похлебкина в данном тексте важна уверенность автора в роли генуэзцев в возникновении русского винокурения. Но в другой книге, изданной двумя годами ранее, Чулков писал об этом совсем не категорично, а предположительно: «Чтож до давности сих заводов (винокуренных. – БР) касается, то вопервых надлежит знать, что делание хлебных и прочих водок через ферментацию (как то и наше горячее вино делается), хотя давно и яко бы в Аравии изобретено, но в Европе зачато не прежде, как в 14 столетии по рождестве Христове, следственно от сего времени[6] около трех сот, а и много что четыреста лет, и будто сперва известно учинилось в Италии чрез Арнольда Вилланову и Раймунда Люлия и употреблялось вначале, как лекарство, каплями. И так вероятно, что сие искусство из Италии перенесено к нам вопервых в Украйну, то есть в Малую Россию, от Генуесцов, народа Италианскаго, в Азове и при Черном море немалое время обитавшаго; а потом время от времени умножаясь, и по всей России распространилось, к чему без сомнения довольство всяких жит, а напротив того неимение виноградных напитков немалую причину подало. И хотя точно узнать не можно, как давно у нас оные заводы, однако, смотря на выданные о кормчествах уставы, должно думать, что они хотя не в таком множестве, как ныне, однако пред сим за полтораста, или около двух сот лет уже были» [19]. И, кроме того, Чулков, так же как и Успенский, не приводит ни одного документа в поддержку своей версии.

Исходя из ссылки на Успенского, «логично» было бы указать в качестве даты «первого посольства» 1398 год. Но В. В. Похлебкин позаимствовал у Успенского только мысль о роли генуэзцев в алкогольном просвещении россиян, а дальнейшее – лишь его предположения. Не имея исторического подтверждения, он решил «пригласить» генуэзцев на церемонию принятия католичества великим князем литовским Ягайло и его двоюродным братом Витовтом и провозглашения Ягайло королем, состоявшуюся именно в 1386 г. И при этом проложил их маршрут в Литву с непременным заездом в Москву. Что касается «второго посольства», то В. В. Похлебкин решил привязать его к Трокайскому съезду, который состоялся в 1430 г. И, учитывая скорость передвижения в те времена и то, что генуэзцы якобы удостоились аудиенции великого князя по дороге в Трокай, В. В. Похлебкин мог на всякий случай перенести дату их визита в Москву на 1429 год. Но Карамзин ссылается на письма Витовта, хранившиеся в Кенигсбергском архиве, из которых следует, что Василий II в Трокай прибыл около 8 августа 1430 г. [20]. Даже если генуэзцы по пути в Трокай прибыли в Москву в самом конце 1429 г., получается, что затем на путь в Литву они потратили порядка восьми месяцев, что даже по меркам того неторопливого времени является совершенно избыточно продолжительным. Или В. В. Похлебкин не был осведомлен о реальных сроках проведения Трокайского съезда, либо руководствовался какими-то иными, известными только ему соображениями, закладывая первый кирпич в основание выстроенной им мифологии.