История русского драматического театра

В результате усердия сего «нижайшего раба» и потворства его натуралистическим вкусам и жадной до «добра» знати, мы видим в описи «комедиального платья», отправленного в 1707 году в Преображенское к Наталии Алексеевне, такие шедевры, как «кафтан шитой с стеклами, самый добрый», и «штаны добрые с круживами и с бахромами мишурными», «парчи наподобие золота и серебра», «две епанчи королевские, одна окладена кружевом мишурным», «пару сапогов с кружевами же мишурными», «фартук добрый шумишной наподобие объяри серебряной», «корону белого железа с часами» и т. п. «роскошь».

Мы уже знаем основную причину, благодаря которой даже эта «княжеская» роскошь обречена была на неудачу при спасении от распада театра, державный инициатор которого, в довершение всех бед (смерть Кунста, вынужденность игры на чужеземном языке, бездарная угодливость Фиршта и пр.), взвалил еще на хрупкие рамена своего юного детища громоздкую задачу политической пропаганды.

Н.С. Тихонравов в своем поучительном двухтомном труде «Русские драматические произведения, 1672–1725 годов» (СПб., 1874) правильно отмечает бросающийся в глаза апологический характер, какой должны были иметь предпочтенные Петром I драматические произведения: «Театр должен был служить Петру, – говорит Н.С. Тихонравов, – тем, чем была до него горячая искренняя проповедь Феофана Прокоповича: он должен был разъяснять всенародному множеству истинный смысл деяний Преобразователя».

А такого рода «разъяснение», прибавлю я от себя, должно было иметь неуклонно панегирическую тенденцию, близкую до некоторой степени к западным «ludi Caesarei». И действительно, в этих пьесах Петровской эпохи прославляются не только завоевательные и преобразовательные деяния царя, – в исторически реальном или иносказательном аспекте (вспомним пьесу того же Феофана Прокоповича «Св. Владимир», о которой я говорил в главе III) – но даже акты не столько государственного, сколько интимно-личного характера, как, например, женитьба Петра Первого на иноземной портомое Екатерине. Для оправдания такого брака, как известно, специально написана и представлена пьеса, под названием «Действо об Есфири», где показывается, как библейский царь покидает злую жену, чтоб жениться, вторым браком, на иноземке, оправдавшей как нельзя более выбор царя своими отменными качествами и явившейся источником многих благ для народа. Что такая «оправдательная» для Петра I женитьба была в полном соответствии со взглядом на данный брак Феофана Прокоповича – этого придворного панегириста великого реформатора, – говорит нам проповедь его в день коронации Екатерины, где новая царица сравнивалась с библейской Есфирью.

Петр I и на «школьный театр», о котором мы говорили в главе III, смотрел как на орудие политики, проводя через него угодные себе взгляды и взывая к одобрению публикой своих, не в меру крутых порою, преобразований. А что рядом с придворным театром в Петровское время процветал еще «театр школьный», мы знаем из истории Московской славяно-греко-латинской академии, возникшей по образцу Киевской, где играли «государственные младенцы»; под этой кличкой, кажущейся нам уничижительной, подразумевались в афишах того времени студенты названной Московской духовной академии.

От спектаклей в этой Академии до нас дошло несколько кратких сценариев, позволяющих судить о той политически-служебной роли театра в эпоху Петра I, о которой я только что говорил. «Слава Российская, действа Вседержавнейшего Императора Всероссийского Петра Первого, благодеяния России показавшего и из неславы славу Российскую сотворившего, и торжественный всероссийский триумф коронования всепресветлейшия Государыни Императрицы Екатерины Алексеевны действием персональным изображенна в Московской Гофшпитале». «Освобождение Ливонии и Ингерманландии» (совершенное Петром Великим) и тому подобные произведения в этом роде дают достаточное представление, одними своими заглавиями, о том высоко панегирическом стиле, в каком они были написаны и – надо думать – разыграны на подмостках театра.

Не только в самом театре, – понимая «театр» в популярном смысле этого слова, – но и во всевозможных обрядах-пародиях, на театрализацию для которых Петр не жалел ни времени, ни денег, легко заменить ту же политико-преобразовательную тенденцию, неуклонно проводимую этим царем почти во всех областях государственного правления.

Насаждая всюду европейское просвещение, Петр I боролся, путем этих театральных пародий, как со старинными обрядами языческого происхождения, с коими связано было столько суеверия, так и с обрядами чисто церковными, получившими верховное благословение патриарха.

Борьба с последними была особенно интенсивна в Петровскую эпоху, и потому на редкость красочно-театральна (в «аттракционных» целях), ибо Петр Великий, видя в консервативной церковной власти очаг сопротивления его реформам, был принужден к «субординации» непослушной его церкви всякими мерами, кончая провозглашением самого себя главою православной Церкви и упразднением патриаршества.