История русского народа и российского государства. С древнейших времен до начала ХХ века. Том II

Если учесть, что большинство губернаторов были людьми, которые, по выражению земского деятеля И.П. Белоконского, на всех жителей губернии смотрели «как на необнаруженных государственных преступников», и всеми силами, не жалея рвения, старались их обнаружить, то о последствиях введения этого «Положения» догадаться нетрудно. По словам француза А. Леруа-Болье, отныне в России «губернаторы были облечены всеми правами, которые обыкновенно принадлежат главнокомандующему во вражеской стране». Репрессии, полицейские меры, чрезвычайщина и непрерывное осадное положение в городах органично дополнялись всевластием дворян и наглым произволом чиновников в деревне (по отношению к крестьянам).

При Александре III были резко расширены права полиции. Отныне она давала дозволение на открытие предприятий, на устройство любых концертов и собраний, выдавала справки о благонадёжности, необходимые для приема на службу и поступления в университет, повсеместно перлюстрировала письма. Вводилось полицейское Особое Совещание, получившее право ссылать людей без суда и следствия на срок до пяти лет.

Александр III стремился предотвратить появление в России «безобразного выборного представительного начала», усилив централизацию управления и установив личный контроль за работой государственного механизма. К управлению государством, по словам императора, пришли «истинно русские люди» (его любимое выражение) – по большей части беспринципные, заурядные конформисты, бездумные исполнители и мелкие интриганы. Царь поставил своей задачей очистить государственные учреждения от приверженцев «паршивого либерализма», вольно или невольно насаждая в аппарате управления разложение, интриги, угодничество, серость, безынициативность, приспособленчество и казнокрадство. Отныне мало кто наверху верил в идею самодержавия или в какие-то иные идеи. Самодержавие всё более изолировало себя полицейскими мерами от общества, утрачивало понимание реальности, теряло авторитет и уважение. Правительство с подозрением относилось к любой, самой невинной общественной инициативе.

Если в 1860-ых– 1870-ых годах инициатива принадлежала либеральной части бюрократии, то при Александре III бюрократия обратилась к беспощадной глухой реакции, а либерализм ушёл в земства. Единственной формой общественных демонстраций в эту эпоху полицейских гонений стали… непрерывные похороны выдающихся писателей: в 1881 году – Ф.М. Достоевского, в 1883 году – И.С. Тургенева, в 1886 году – А.Н. Островского, в 1888 году – В.М. Гаршина, в 1889 году – М.Е. Салтыкова-Щедрина и Н.Г. Чернышевского, в 1891 году – И.А. Гончарова, в 1892 году – А.А. Фета. По словам современного историка Н.А. Троицкого, «вся мыслящая Россия жила тогда, как при затянувшихся похоронах».

Тем не менее, уйдя в подполье и эмиграцию, общественное движение не прекратилось. В 1885 году всю страну потрясла огромная рабочая стачка на фабрике Морозова в Орехово-Зуево. В ней участвовало восемь тысяч рабочих; приговор суда присяжных оправдал всех 33 руководителей стачки. Широко распространился в условиях упадка общественного движения пришедший с Запада модный марксизм. Земские либералы мечтали о политической свободе, народники обновляли свои теоретические концепции, национальные окраины клокотали. В 1887 году произошло «второе первое марта» – неудачная попытка покушения на Александра III группы отважных студентов, продолжающих революционно-народническую традицию «Народной Воли». В числе пяти повешенных по этому делу людей был и Александр Ильич Ульянов.

В условиях общественной апатии многие интеллигенты обратились к марксизму, видя в нём, прежде всего, мысль о необходимости развития России по западному, индустриально-буржуазному пути, апологию экономического детерминизма и призыв к уничтожению «отсталой» крестьянской общины. Так «западничество» 1830-ых – 1840-ых годов выродилось в апологию капитализма (позабыв о гуманности и вольнодумстве), подобно тому, как славянофильство 1830-ых – 1840-ых годов (позабыв об общине и освобождении народной жизни из-под ига бюрократии) выродилось к концу века в официальный имперский шовинизм, а многие народники малодушно пришли к «теории малых дел» (надо не изменять общество в целом, а лишь создавать библиотеки, школы, больницы и кооперацию для крестьян).

Все же в России продолжали кое-где действовать революционные кружки, существовала революционная эмиграция на Западе. Была предпринята отчаянная попытка создать «Партию народного права» – широкую организацию, объединившую в себе всех противников режима (от либералов до революционеров), однако эта организация почти в момент своего возникновения была разгромлена полицией. В эти годы реакции и в марксизме, и в народничестве образовались умеренные, «легальные» и революционные, радикальные течения. Первое было представлено в марксизме такими известными мыслителями и публицистами, как М.И. Туган-Барановский и П.Б. Струве, а в народничестве – выдающимся социологом и литературным критиком Н.К. Михайловским.