История русского народа и российского государства. С древнейших времен до начала ХХ века. Том II

В Победоносцеве, оказавшемся во главе страны, было что-то желчное, злое, безнадёжное, бесплодное, обречённое. Он не верил, что в людях может быть хоть что-то хорошее – и потому их надо всегда держать под контролем. По словам графа С.Г. Строганова: «Он всегда отлично знает, что не надо, но никогда не знает, что надо». Да, по Победоносцеву, следовало прекратить реформы, задавить оппозицию, уничтожить интеллигенцию (утратившую связь с народной традицией), не допустить парламента и конституции, уничтожить земства, городские думы, новый суд и независимую прессу, поставить все общество под контроль церкви и полиции (неотделимых друг от друга и неуловимо переходящих друг в друга). Но что дальше? Ведь ни вернуть в полном объеме крепостное право, ни восстановить рекрутчину, ни полностью изолироваться от Европы было уже невозможно. А значит, контрреформы могли быть лишь частичными и обречёнными только на временный успех.

Видный реакционер, ультраправый журналист князь Мещерский в своих воспоминаниях писал о том, что, «как в течение более 20-летних дружеских отношений с Победоносцевым мне ни разу не пришлось услышать от него положительного указания в какой-либо области, что надо сделать взамен того, что он порицает, так не приходилось слышать прямо и просто сказанного хорошего отзыва о человеке». Другой выдающийся консервативный деятель, философ и публицист К.Н. Леонтьев хорошо передал сущность идей и личности всесильного временщика: «Он как мороз; препятствует дальнейшему гниению, но расти при нем ничто не будет. Он не только не творец, но даже не реакционер, не восстановитель, не реставратор, он только консерватор в самом тесном смысле слова: мороз… сторож, безвоздушная гробница, старая «невинная» девушка и больше ничего!» Это признал в конце концов и сам император Александр III, сказавший в конце жизни, что «Победоносцев отличный критик, но сам никогда ничего создать не может». Не великая идея, но лишь великая сила инерции и насилия отныне сдерживала Империю от краха, подготавливая будущий грандиозный социальный взрыв.

Глава церкви прививал прихожанам не духовные начала христианства (любовь, свободу), но апатию, конформизм и циничный, лицемерный нигилизм. Будучи на словах «православным» и возглавляя церковное бюрократическое ведомство, Константин Петрович не знал ни духа, ни стиля православия, помыкал епископами, как лакеями, насаждал в духовных академиях немецкое рационалистическое богословие, превратил церковь в департамент полиции, вёл постоянную переписку с жандармами и всей своей деятельностью способствовал дальнейшему отчуждению народа и общества от казенной церкви. Чрезвычайно характерен для правления Победоносцева такой эпизод. Однажды попечитель одного из учебных заведений пожаловался Константину Петровичу на преподавателя-священника, который, по его мнению, был «безнравственным и неверующим». На что Победоносцев ответил ему: «Зато он политически благонадежен» и оставил священника на его месте. Он не столько занимался делами церкви, сколько делами полиции, экономикой, образованием, финансами, кадровыми вопросами – всем сразу.

Победоносцевской программой – программой двух царствований (Александра III и Николая II) стало «патриотическое здравомыслие»: никаких резких движений, никаких поворотов. «Русский дух» неизменен, статичен, свят– его надо хранить в целости, изолируя от тлетворного влияния Запада. Люди неискоренимо плохи, считали Победоносцев и другие консерваторы (в отличие от веривших в прогресс – социальный и этический – социалистов и либералов). Исправить человека невозможно – можно лишь сдерживать, посредством отеческой власти государя, негативные проявления изначально злой человеческой природы. Император – «отец», подданные – «дети», Россия – «семья», естественная иерархия сословий. Надо восстановить «истинно русские начала управления и чистоту русского духа».

Идеологами и глашатаями реакции, кроме самого Победоносцева, были видный журналист, талантливый публицист, издатель газеты «Московские ведомости» (ставшей главным «официозом») Михаил Никифорович Катков (некогда либерал, а затем ярый ретроград), философ и публицист Константин Николаевич Леонтьев, издатель журнала «Гражданин» (негласно субсидировавшегося царем) князь Владимир Петрович Мещерский, раскаявшийся революционер, главный теоретик и публицист «Народной Воли», ставший теоретиком монархического государства, Лев Александрович Тихомиров и видный славянофил публицист Иван Сергеевич Аксаков. Главным же проводником реакции в правительстве стал граф Дмитрий Андреевич Толстой – алчный, беспринципный, злобный министр внутренних дел и шеф жандармов, ещё более оголтелый реакционер, чем даже сам Победоносцев.