История русского народа и российского государства. С древнейших времен до начала ХХ века. Том II

Реформатор довёл идею о службе всех подданных государству (то есть государю) до логического завершения. До его реформ многочисленные «гулящие люди», беглые крестьяне, холопы, получившие «вольные», народы Сибири и Поволжья, дворяне-однодворцы, монахи и нищие (миллионы людей!) успешно уклонялись от государственного контроля и государственной службы. Переписав по «ревизии» всё население, введя паспортную систему и подушную подать, закрепив «гулящих людей» за заводами, «опустив» народы Поволжья и Сибири и однодворцев до положения тяглых государственных крестьян, превратив холопов, получивших «вольные», в крепостных, Пётр начал ожесточённую борьбу с «бесполезными» монахами (которых он именовал «тунеядцами» и мечтал извести) и с нищими. При нём была сильно сокращена численность монашества, резко ограничена возможность пострижения в монахи (было запрещено делать это всем, потенциально полезным империи людям, например, женщинам до сорока лет и почти всем мужчинам), а монастыри были обязаны лечить раненых, содержать отставных солдат и сирот. Император предпринял решительные шаги по борьбе с нищими (многие из которых впали в нищету благодаря его же политике): их арестовывали и пожизненно ссылали работать на мануфактуры, а за подачу им милостыни взимался большой штраф в пять рублей. Каждый неучтённый, неподконтрольный, вольный, бесполезный для империи человек представлял, по мнению Петра, вызов самодержавию. Каждого человека следовало «посчитать», учесть, закрепить за определённым делом и заставить служить державе, лишив всех прав и свобод и превратив в винтик в машине «регулярного государства». Всё это, разумеется, уничтожало как последние остатки жизни, инициативы, субъектности и вольности в обществе, так и последние зародыши частного, негосударственного капитализма, невозможного без вольнонаёмных работников и свободных капиталов.

Не обошёл своим вниманием Пётр I и городских жителей. Как считает Е.В. Анисимов: «Пётр решил унифицировать социальную структуру города, перенеся в него западноевропейские институты: магистраты, цеха и гильдии. Эти институты, имевшие глубокие корни в истории развития западноевропейского города, были привнесены в русскую действительность насильно, административным путём. Не преувеличивая, можно сказать, что ремесленники, купцы, горожане русских городов в одно прекрасное утро проснулись членами гильдий и цехов». Если на Западе цеха и гильдии были формами самоорганизации общества в отстаивании их прав, а магистраты – исполнительными органами городов-коммун, то в Петербургской Империи цеха и гильдии стали лишь формами объединения горожан, навязанными сверху государством для взимания податей. Всё городское население было разделено на две гильдии. В первую вошли наиболее богатые граждане, а во вторую, – мелкие лавочники и ремесленники, вдобавок ещё объединённые по профессиональному признаку в цеха. Поэтому новое сословное деление горожан было отчасти формальным (копирующим западные образцы и перенявшим западные названия), отчасти же приспособленным для фискальных целей (взимания налогов). По словам Е.В. Анисимова: «Деление на гильдии оказалось чистейшей фикцией, ибо проводившие его военные ревизоры думали прежде всего об увеличении числа плательщиков подушной подати. Поэтому число членов гильдий стало увеличиваться за счёт… нищих и деклассированных элементов. Почти сразу же фискальные цели городской реформы заслонили многие другие». Здесь, как и в других случаях, пышные западные названия и фасады прикрывали собой самодержавно-деспотический характер проводимых реформ, отбросивших страну на тупиковый путь развития.

6.1.7. Церковная реформа

Воспитанный в Немецкой слободе в ненависти к русской «старине» и православной вере, с юности окружив себя «всешутейшим и всепьянейшим Собором», прославившимся кощунственными и богохульными выходками, видя в духовенстве одного из своих главных врагов, в монахах – «тунеядцев», а в протестантизме (с его «дешёвой» и рациональной церковью, отсутствием почитания икон и святых, ликвидацией монастырей и, главное, властью монархов в религиозных вопросах) – идеал для подражания, Пётр радикально и жестоко взялся за церковную реформу.

Его задача была облегчена никоновской реформой и церковным расколом, ослабившими и обессилившими церковь и сделавшими её легкой добычей империи. А основными орудиями его церковной политики стали украинские монахи – европейски образованные, не имеющие связи с московским православным духовенством и традициями, лояльные к «латинству» и обосновывавшие абсолютистские притязания государства. Главным идеологом петровских реформ и помощником императора в деле поглощения церкви имперским государством стал украинский учёный монах, сочувствовавший протестантизму, ловкий и беспринципный царедворец и талантливый писатель и оратор Феофан Прокопович.