История русского народа и российского государства. С древнейших времен до начала ХХ века. Том II

При этом общество (включая и прессу) никак не контролировало эту ненасытную армию чиновников, которая, фактически, стала управлять страной в собственных интересах, вместо Зимнего Дворца. По данным Третьего Отделения, в конце 1840-ых годов лишь трое (из пятидесяти пяти!) губернаторов в России не брали взяток: двое по убеждениям, а один, будучи баснословным богачом. Александр I горько острил по адресу своих чиновников: «Они украли бы мои линейные суда, если бы знали, куда их спрятать». А Николаю I было уже не до шуток, когда у него над головой в Зимнем Дворце обрушился потолок из-за того, что чиновники украли ассигнованные на ремонт дворца казённые деньги! Понимая, что с этой бедой ничего не поделать, император требовал хотя бы соблюдения формального «порядка», красоты «фасада» империи, не интересуясь, что творится за и под этим «фасадом». Чиновники могли воровать, брать взятки и издеваться над людьми – лишь бы их мундиры были в порядке и они вовремя являлись на службу!

Независимая от общества, колоссальная бюрократическая машина, погрязшая в волоките и коррупции, давно уже перестала быть подконтрольной императору и не могла быть тем эффективным орудием управления в руках монарха, о создании которого мечтал Пётр I. Предпринимавший героические усилия для того, чтобы вернуть себе контроль над бюрократией (но также чисто бюрократическим путём: создав Собственную Его Императорского Величества Канцелярию, отделения которой непосредственно подчинялись императору и ведали всеми главными вопросами политики), Николай I не преуспел в этом замысле. Энергичный гений Петра I– создателя этого «вечного двигателя» бюрократии – ещё как-то мог поспевать за двумя-тремя тысячами тогдашних чиновников, однако, куда более заурядный (и культивирующий верноподданническую заурядность вокруг себя) Николай I уже не мог управиться с пятьюдесятью тысячами расплодившихся повсюду и обнаглевших от всевластия «столоначальников».

«Ревизор» и «Мёртвые души» Н.В. Гоголя, сочинения Козьмы Пруткова дают яркое представление о той удушливой бесчеловечной атмосфере казённого патриотизма, деспотизма, чинопочитания, лести, благонамеренной глупости, мелочного и мертвящего формализма, интриг, взяточничества, лицемерия, доносительства, которые снизу доверху пронизывали здание Петербургской Империи в XIX веке, в эпоху её апогея. Не случайно один из николаевских циркуляров предписывал: «Совесть нужна человеку в частном, домашнем быту, а на службе и в гражданских отношениях её заменяет вполне начальство». Хорошо зная цену своим сановникам, Николай I писал своему брату Константину в Варшаву: «Представьте, что среди всех членов первого департамента Сената нет ни одного человека, которого можно было бы, не говорю уже, послать с пользой для дела, но даже просто показать без стыда».

Внешний формализм сочетался с бюрократическим хаосом. В известной степени, смешение функций различных частей государственного аппарата, дублирование ответственности чиновников, вражда между ведомствами, произвол и интриги – устраивали монарха, делая его незаменимым в этом «управляемом беспорядке» и позволяя ему хотя бы номинально оставаться хозяином положения. Поэтому, говоря о создании «регулярного государства» и «законности», императоры, в то же время более или менее осознанно смешивали функции и полномочия различных государственных учреждений – ибо единственным и высшим арбитром во всех вопросах должен был оставаться император. (И чересчур «правильная», самодостаточная государственная машина, способная работать без его участия, ему была не нужна).

Реформы, проводимые посредством государственной бюрократии (даже в тех случаях, когда император замышлял их в интересах крестьян), оборачивались лишь чудовищным насилием и произволом. Так случилось при создании «военных поселений» по приказу Александра I в 1816 году или при реформе государственных крестьян (1837–1841) при Николае I: число поборов и чиновников умножалось, жизнь крестьян ещё больше регламентировалась, а их рабская доля получала, под бдительным отеческим попечением власти, дополнительный «казарменный» привкус. Желая «цивилизовать» и облагодетельствовать подданных без их собственного участия в решении своей судьбы, императоры лишь ещё более ухудшали жизнь крестьян и умножали число бюрократов.

Опасаясь оппозиционности и нелояльности дворян, Николай I пытался изо всех сил поставить бюрократию под тотальный контроль свыше… бюрократическими же методами: через усиление опеки, милитаризацию, назначение более строгих начальников. Поэтому он назначал большинство министров и губернаторов из немецких генералов (даже во главе Святейшего Синода поставив гусарского полковника, а во главе министерств финансов и путей сообщения – генералов). Внешний формализм и соблюдение «приличий» ставились выше всего; покорность и «благонамеренность», молчалинская умеренность и аккуратность стали высшими добродетелями подданных.