История русского романа. Том 2

Внутреннее и внешнее движение в горьковском романе определяется «возмущением человека», его сопротивлением диктату своего класса. Иллюзии и мечты Фомы разбиваются прозой буржуазной действительности по мере познания им подлинного облика окружающего общества. Фома, как «здоровый человек» (выражение о нем Горького), наивно предъявляет к социальной жизни естественные, человечески справедливые требования.

В чеховских повестях о купеческом мире — «Три года», «Бабье царство» — ищущий герой противопоставлен среде, жизненному укладу, а не какому-либо противнику. У Горького подобного типа конфликт в ходе романа постепенно получает персонифицированное выражение в столкновении Фомы и Якова Маякина. Соответственно последние главы романа и особенно его финал приобретают большую фабульную остроту. Убедившись, что классовое воспитание не удалось, что Фома не желает стать преемником «дела» и даже готов разрушить его, Маякин начинает вести борьбу против своего крестника, опутывает его невидимыми сетями, провоцирует его обличительную вспышку на банкете и, публично продемон стрировав «безумие» Фомы, отправляет его в сумасшедший дом. Класс расправился со своим беспокойным отщепенцем.

Подобная композиция — когда плавное, эпически спокойное повествование о жизни и воспитании героя переходит в сгущенно драматическое изображение конфликта, когда общее недовольство героя средой перерастает в резкое столкновение с персонифицированным врагом — антагонистом и завершается бунтом, ведет к трагическому финалу, — такая композиция характерна и для другого горьковского романа данного периода— «Трое» (а ранее — для «Горемыки Павла»).

Образ Фомы Гордеева был связан с некоторыми традициями предшествующей русской литературы, однако трактовка героя, «выламывавшегося» из буржуазной среды, отличалась большим своеобразием, новизной, как и вся проблематика произведения.

Молодой человек, чью историю рассказывали западные романы критического реализма XIX века, — это обычно либо карьерист — завоеватель, беззастенчиво пробивающийся вверх из социальных низов, либо мечтатель — идеалист, который утрачивает свои лучшие качества, подчинившись господствующим нормам капиталистического общества. Тема социального «нисхождения» «кающегося» героя из высших слоев, который хочет приблизиться к народной массе, довольно редко встречается в западной литературе, отражавшей устоявшееся буржуазное общество.

Мы находим эту тему в романах Гёте о Вильгельме Мейстере. Блудный сын бюргерского класса, пройдя через полосу романтико — идеалистических увлечений, эстетического преодоления жизненных противоречий, приходит к практической деятельности на благо общества в «Союзе отрекающихся». Эти последние воодушевлены идеями утопических социалистов — Оуэна, Сен — Симона, Фурье, мечтают о гармоническом содружестве всех классов общества — ремесленников, крестьян, рабочих вместе с фабрикантами и дворянами — землевладельцами.

Проблематика Гёте была продолжена Жорж Санд в романе «Грех господина Антуана» (1845), написанном под воздействием идей утопического социализма. В сюжетных конфликтах этого произведения есть аналогии с коллизиями первого романа Горького: бесчеловечный фабрикант Кардонне принуждает своего сына стать преемником «дела». Сын, «зараженный» коммунистическими теориями Сен — Симона, Фурье, не желает помогать эксплуатации, хочет основать сельскохозяйственную коммуну, колонию свободных людей. Эмиля не постигает судьба Фомы Гордеева, ему уготован идиллический финал: он находит поддержку у богатого маркиза Буагильбо, который отдает ему свои миллионы для социалистического эксперимента.

Утопия о мирном перерастании капитализма в социализм по инициативе «сверху», усилиями гуманных буржуа и интеллигентов — рефор- маторов, получила законченное выражение в романе Золя «Труд» (1901). Автор, увлеченный идеями социалистов — утопистов, утверждал, что возможно осуществить гармонию интересов буржуазии, рабочего класса, крестьянства и интеллигенции и устранить классовую борьбу.

Иллюзорно — утопические надежды на «гармонизацию» труда и капитала в рамках буржуазного общества получили мало откликов в русской литературе. Так, в «Приваловских миллионах» Мамина — Сибиряка купец Привалов (прозванный «вторым Робертом Овеном»), желая искупить перед народом злодеяния отцов и дедов, организует хлеботорговлю на новых началах, добиваясь согласования интересов крупного предпринимателя и трудящихся крестьян. В финале «Нови» Тургенева инженер Соломин вместе с Павлом и другими рабочими организуют небольшой завод на артельных началах.