История русского романа. Том 2

Для реалистических романов середины XIX века было показательно «приземление» романтического героя, его Деградация, а в конечном счете подчинение господствующим нормам. Горьковский Фома наделен возвышенными чувствами, непрестанным романтическим беспокойством, тоской по идеалу. Образ юного Фомы овеян романтикой мечтаний о чем-то прекрасном и чудесном, что некогда должна явить жизнь. Важную роль в этом играют старинные народные сказки и легенды, которые он жадно впитывает. Разрыв между сказочной мечтой, манящим поэтическим идеалом и будничным повседневным существованием глубоко переживается Фомой.

Воспроизводя образ главного героя, автор постоянно использует художественные средства романтического стиля. Здесь и эмоционально окрашенные, символически насыщенные картины природы, и мотивы сказочно — былинного фольклора. Текст густо насыщен метафорами, сравнениями, высокими и экспрессивными поэтическими образами, нередко сказочно — легендарными. Многие образы перерастают в символы; повторяясь и варьируясь, они образуют сеть лейтмотивов, сопутствующих герою; характерна группа образов — «предвестников», предвосхищающих дальнейшую судьбу Фомы (библейский бунтарь Иов, разбившаяся сова и др.).

«Естественный человек», не затронутый тлетворными воздействиями собственнического мира, выступает как судья буря^уазного общества, как пророк — обличитель его бесчеловечия и неправды. «Иеремиады» Фомы (в сцене банкета на пароходе) полны бурной патетики, неистовства страстей, возвышенной жертвенности. Там, где речь идет о других персонажах, о других людях купеческого круга, эти стилевые приемы не используются; все дано в спокойном, объективном, зачастую «генерализованном» повествовании, слова фигурируют, как правило, в прямом значении.

Бунтарство Фомы овеяно романтической атмосферой, но автор не изображает его человеком будущего. Капиталистическое настоящее не приемлемо для Фомы. Ему недоступен и мир будущего: герой не может охватить этот мир своим сознанием, а от носителей его — рабочих он отделен не только внешне, но и внутренне. Зато множеством нитей он связан с миром народного прошлого и с архаическими формами народного протеста.

Фома с младых лет не приемлет бытия купеческого класса, отказывается включиться в его деятельность. Один из важных лейтмотивов романа: Фома оказывается духовным «преемником» своей матери, которой он даже не знал (она умерла от родов). Основная черта Натальи, воспитанной в одном из раскольничьих центров Урала, — отрешенность от мира современных предпринимателей, отчужденность от городской кипучей жизни, скрытая оппозиция всей деятельности Маякиных, Гордеевых. Горький, конечно, не объясняет здесь биологической наследственностью характер своего героя, его поведение. «Кулугурская», «керженская» закваска у матери и сына символизирует преемственную связь бунтарства Фомы со старозаветной формой крестьянского пассивного протеста против «скверны» современного капитализма. И друг Фомы Ежов, и враждебные ему Маякины рассматривают его как человека, «не уложившегося» в рамки современного буржуазного общества. Обличения и «пророчества» Фомы облекаются в старозаветные формы: преступным купцам он грозит муками ада, светопреставлением.

Горьковский «роман о воспитании» строится так, что герой, принадлежащий к господствующему классу, на своем пути постоянно сталкивается с жизнью угнетенного народа. Каждое такое соприкосновение рождает вспышку сочувствия эксплуатируемым, желание вернуться «домой» — к народу. И в финальной сцене, обличая купцов, Фома напоминает о страданиях трудового люда. При этом Фома не только сострадает народной массе, не только тяготеет к ней, но во многом чувствует и мыслит, как она. Символика волжского пейзажа, который открывается во время плавания по реке, относима не только к крестьянскому миру, но и к самому Фоме: «… притаилась огромная сила, — сила необоримая, но еще лишенная сознания, не создавшая себе ясных желаний и целей… И отсутствие сознания в этой полусонной жизни кладет на весь красивый простор ее тени грусти» (4, 30). Вступив в конфликт с буржуазной средой, Фома выражает возмущение эксплуататорскими порядками, но в его проклятьях капитализму звучат отчаяние, чувство беспомощности; ему кажется, что надвигается невидимый враг, что людьми управляет какая-то темная, неуловимая дьявольская Сила. Проблески сознания, озаряющие причины зла, появляются, когда трагическая судьба героя уже решена.

На протяжении романа Фома неустанно пытается понять силы, коверкающие жизнь людей, и найти верный путь к иной жизни, в «праведную землю». Во тьме он как бы нащупывает дорогу в нескольких направлениях. Этому соответствует композиция последних глав романа; развязке предшествует несколько знаменательных встреч (главы X-XII).