История русского шансона

На заре перепелиной свой браслет перепилил он
По металлу пилкой узкой и ушел землею русской.
Ну же, тройка! Ходу, кони! оторвался от погони.
Кандалы — ножовкой ржавой и ушел гулять державой.

На дворе на постоялом он укрылся одеялом

И ему приснилась мама — за горой за речкой прямо.
Поутру — зевота в скулы — он харчи поклал в баулы,
Три коня под небом хмурым на закат ушли аллюром.

У бобровой у запруды откопал он изумруды.

Вставил розу он в петлицу и — на ярманку в столицу.
Водка, девки да гармошка — ну, еще, еще немножко.
Ну, давай, давай, цыгане — изумруд звенит в стакане!

Изумруд за изумрудом, а очнулся поутру он —

Ни копеечки, ни тыщи, а в руке топор в кровище.
Изумруд за изумрудом — вкруг народ лежит изрубан.
Заковали кандалами — не успел он съездить к маме.

Последняя вещь вошла в репертуар певицы Милы Третьяк, которая выступает с группой «Ш.А.Л.А.». Ей здорово удается донести стихи со смыслом. Послушайте «Васильевский остров» на стихи И. Бродского, «Холодную Москву» Г. Белкина или «Стаю белую» А. Петренко.

Те, кто слышал Милу, часто называют ее «Лепс в юбке». Она, конечно, не рычит как Григорий, но действительно обладает удивительным, ни на кого не похожим, вокалом.

^{Российский самородок Михаил Грубов.}

Очень ярко, с уместной в жанре экспрессией, делает свои произведения шансонье Михаил Грубов. Его главный хит на сегодня — очень русская песня «Я потихонечку спиваюсь». Не помню человека, кого бы исполнение Мишей этой пронзительной, искренней баллады оставило равнодушным.

Я потихонечку спиваюсь:
На звезды реже стал смотреть,
Все чаще в людях ошибаюсь,
Пытаясь водкой прошлое стереть.

Я душу рву с ненужными друзьями.

Те, настоящие, увы, давно ушли.
Беспомощно скребу по ней ногтями,
И дую сдуру на вчерашние угли.

Голова бедовая моя,

Водки выменял на прохаря.
Спичка гаснет, коробок сырой
И бычок от «Явы золотой»…

Сколько талантов сгинуло в русских кабаках? Жаль будет, если судьбу тысяч русских самородков повторит обладатель душу рвущего голоса Александр Черкасов. Как он поет Северного! А моя любимая его авторская вещь — «Последний приговор». Те, кто слыхал ее однажды, приходят на концерты Черкасова только из-за нее.

Недавно он написал хит «Покаяние», который во время записи в студии услышал ее хозяин, легендарный шансонье Кальянов, и денег с Черкасова не взял, сказав: «За такую песню я тебя, парень, благодарить должен».

Спасибо Александру Ивановичу, он понял — но кто еще услышит ее? Миллионов у Черкасова нет и родственников в «мировом правительстве» тоже.

Мало чем отличаются от вышесказанного творческие судьбы челябинца Александра Немца и екатеринбуржца Валерия Волненко, чьи голоса расходились в магнитиздате с конца 80-х годов, или автора всего двух (зато каких!) альбомов физика, дизайнера, но при этом шансонье Глеба Сальникова из Питера.

Не могу не отдать должное артистам, чей голос великолепно звучит в лирической песне.

Это столичный исполнитель и композитор Сергей Сидель, работающий в тандеме с военным врачом и тонким лириком Виктором Нахаевым.

И, конечно, житель Петербурга Зиновий Бельский, который пришел в шансон из музыкального мира, но даже не с черного хода, а, можно сказать, из самой сути: начинал настройщиком роялей, а потом долгие годы возглавлял знаменитую ленинградскую фабрику музыкальных инструментов «Аккорд». Бельский не пишет текстов, но сочиняет очень красивые мелодии на стихи своих друзей. Особенно удачен его альянс с поэтом Эдуардом Кузнецовым.

^{Талантливый художник и шансонье Денис Стрельцов.}