История русской бюрократии

С думой о народе младореформаторам следовало сначала провести денежную реформу, чтобы обеспечить нормальные текущие выплаты, а уж потом освобождать цены. К тому же следовало провести реструктуризацию цен и зарплат, ведь в СССР трудящимся недоплачивали, изымая часть заработка на содержание общественных фондов потребления. И вознаграждение себе — действуя с думой о народе, все «верхние» бюрократы, включая депутатов, должны были впрямую увязать с положением дел в стране! Если бы их доходы росли пропорционально не росту их жадности, а росту средней по России зарплаты, то плоды реформаторской деятельности напрямую сказывались бы на их кармане, и для страны результат мог быть иным.

Некомпетентность ельцинских верховников видна и в том, что они подпали под обаяние западных схем рыночной экономики. Но их представления о рынке были весьма своеобразны. Они просто верили, что есть какой-то всесильный чистый рынок, и что он много лучше планового хозяйства, а построение рыночной экономики — это процесс, происходящий в разных странах примерно одинаково, и что надо всего лишь наложить на Россию «рыночную матрицу», а дальше всё получится само собой.

Люди, взявшиеся реформировать экономику великой страны, говорили, что законы экономики везде действуют одинаково, как и законы физики! А потому, дескать, и результаты их применения в разных местах будут одинаковыми. Ясно, что они и физики не знали. Например, вода кипит при 100 °C, но если там, где вы её нагреваете, атмосферное давление выше или ниже 1 атм., то и температура кипения будет больше или меньше 100 °C. Меняется и точка замерзания воды, и т. д.[80]

Примерно то же самое можно сказать и о всеобщности законов экономики.

Вот мнение о проведённых в России реформах лауреата Нобелевской премии профессора Колумбийского университета Джозефа Стиглица:

«…Имеется и другой взгляд на рыночную экономику, базирующийся на большем равноправии, использовании силы рынков для того, чтобы обеспечить процветание не немногим гражданам, но всему обществу. То, что Россия в переходный период не сумела этого достичь, не должно вызывать удивления. Эта цель реформаторами и не ставилась. Величайший парадокс в том, что их взгляды на экономику были настолько неестественными, настолько идеологически искажёнными, что они не сумели решить даже более узкую задачу увеличения темпов экономического роста (выделено мной. — Авт.). Вместо этого они добились чистейшего экономического спада. Никакое переписывание истории этого не изменит»[81].

Рынок и план — понятия из числа тех, которые в чистом виде никогда и нигде не реализовывались в силу того, что они всего лишь некие идеальные модели, такие же, как материальная точка или идеальный газ. Не может быть ни чисто рыночной, ни чисто плановой экономики. В советский период наша экономика не была чисто плановой: всегда были деньги в ходу, и всегда был рынок. Пресловутая «Группа А» — в основном план, а «Группа Б» — это в том числе и рынок. Так или иначе, государство всегда и везде вмешивается в экономику и играет в ней не последнюю роль.

Но Гайдар и его команда взялись решать задачу как раз «разгосударствления», децентрализации. Образцом для них стала Польша, раньше других стран бывшего соцлагеря приступившая к подобной реформе. А центральным компонентом польского варианта была шоковая терапия: быстрое, почти мгновенное освобождение цен с такими неизбежными следствиями, как невероятно высокие темпы инфляции, обесценивание сбережений населения, ломка существующих хозяйственных связей, беспрепятственное проникновение на внутренний рынок зарубежных товаров и т. д.

Экономика — это нелинейная динамическая система, равновесие в ней требует определённого потока вещества и энергии. Она подобна живому организму: чтобы он жил, его надо кормить и создавать внешние условия, совместимые с жизнью. Если же не кормить, то равновесие установится на уровне дистрофии. В общем экономические успехи Польши оказались сомнительными, но младореформаторов это не смутило.