История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1

полю. Солнце ему тьмою путь заступаше; нощь, стонущи ему

грозою, птичь убуди; свист зверин въста, збися Див, кличет върху

древа: велит послушати земли незнаеме – Влъзе, и Поморию, и

Посулию, и Сурожу, и Корсуню, и тебе Тьмутораканьскый блъван! А

Половци неготовами дорогами побегоша к Дону великому; крычат

телегы полунощы, рци, лебеди роспущени. Игорь к Дону вои ведет.

Уже бо беды его пасет птиц по дубию; влъци грозу въсрожат по

яругам; орли клектом на кости звери зовут; лисици брешут на

чръленые щиты. О, Русская земле! уже за шеломянем ecu!

Длъго ночь мркнет. Заря свет запала, мъгла поля покрыла;

щекоть славий успе, говор галич убуди. Русичи великая поля

чрълеными щиты прегородиша, ищучи себе чти, а князю – славы.

Следующий отрывок рассказывает о поражении Игоря.

Начинается он с воспоминания о междоусобных войнах

одиннадцатого столетия.

Тогда по Русской земле ретко ратаеве кикахуть, но часто врани

граяхут, трупиа себе деляче; а галици свою речь говоряхуть, хотят

полетети на уедие. То было в ты рати и в ты пълкы, а сицеи рати

не слышано.

С зараниа до вечера, с вечера до света летят стрелы каленыя, гримлют

сабли о шеломы, трещат копиа харалужныяе в поле незнаеме, среди земли

Половецкыи. Чръна земля под копыты костьми была посеяна, а кровию

польяна; тугою взыдоша по Русской земли.

Что ми шумит, что ми звенит далече рано пред зорями? Игорь

плъкы заворочает: жаль бо ему мила брата Всеволода. Бишася день,

бишася другый; третьяго дни к полуднию падоша стязи Игоревы. Ту

ся брата разлучиста на брезе быстрой Каялы. Ту кроваваго вина не

доста; ту пир на брезе быстрой Каялы. Ту кроваваго вина не доста;

ту пир докончаша храбрии русичи; сваты попоиша, а сами полегоша

за землю Русскую. Ничить трава жалощами, а древо с тугою к

земли преклонилось.

В следующем отрывке описывается жена Игоря Ярославна (т. е.

дочь Ярослава), которая плачет о своем муже.

На Дунаи Ярославнын глас ся слышит; зегзицею незнаема рано

кычеть. «Полечю, рече, зегзицею по Дунаеви, омочю бебрян рукав в

Каял реце, утру князю кровавыя его раны на жестоцем его теле».

Ярославна рано плачет в Путивле на забрале, аркучи. «О, ветре,

ветрило! Чему, господине, насильно вееши? Чему мычеши

Хиновьския стрелкы на своею нетрудною крилцю на моея лады вои?

Мало ли ти бяшет горе под облакы веяти, лелеючи корабли на сине

море? Чему, господине, мое веселие по ковылию развея?» Ярославно

рано плачет Путивлю городу на забороле, аркучи: «О! Днепре

Словутицю! Ты пробил ecu каменныя горы сквозе землю Половецкую.

Ты лелеял ecu на себе Святославли насады до плъку Кобякова.

Възлелей, господине, мою ладу к мне, а бых не слала к нему слез на