странствующего актера, сына крепостного крестьянина. У него не
было связей с литературной средой и, хотя по форме его «русские
песни» идут от литературы, а не от устной традиции, дух их по-
настоящему народен и «фольклорен». Они субъективны, большая
часть их поется от лица женщины. Их символы, образы, лишенные
сентиментальности чувства – все это народное, русское. Они были
опубликованы в 1834 г., после смерти их автора, всего за год до
выхода первой книги Кольцова.
Алексей Васильевич Кольцов родился в 1808 г. в Воронеже (юг
Центральной России). Он был сыном прасола, зажиточного, но
необразованного человека из народа. Детство и юность Кольцова
прошли в донских степях – перегонял отцовские стада на дальние
рынки. Систематического образования он не получил. Стихи начал
писать рано, и это привлекло внимание Станкевича, главы кружка
идеалистов и богатого землевладельца Воронежской губернии. Он
познакомил Кольцова со своими московскими друзьями, в результате
чего возникла прочная дружба между Кольцовым и Белинским.
В 1835 г. была опубликована первая книга песен Кольцова, которая
была очень тепло принята. Но и после этого Кольцов оставался в
Воронеже, ведя дела своего отца и приезжая в Москву и Петербург
только в связи с отцовскими судебными исками. Кольцову присущи
были такт и чувство собственного достоинства, и его благородные и
образованные друзья им восхищались. Эти качества всегда видны в
его очень приятных письмах, которые, кроме того, свидетельствуют о
подлинном здравомыслии их автора. Он разделял прекрасные
устремления своих друзей-идеалистов, не теряя, в то же время,
практицизма и деловитости русского купца. Но в Воронеже он
чувствовал себя одиноким и несчастным. Отношения с отцом,
эгоистичным и не склонным к мечтаниям деспотом, все время
ухудшались; постепенно жизнь в семье стала для Кольцова адом. Его
спасла из ада внезапная смерть в 1842 г. С 1840 г. он почти ничего не
написал.
Поэзия Кольцова четко делится на три части: попытки – как
правило, до 1835 г. – писать принятым в литературе стилем
пушкинской и допушкинской школы; «русские песни»; философские
размышления (думы) последних лет. Из всех трех только второй
раздел обеспечил Кольцову прочное место среди классиков. Его
благовоспитанные, «образованные» стихи написаны на уровне
школьника – ему так никогда и не удалось овладеть формой и
интонацией «образованной» поэзии, в основном потому, что он так
вполне и не овладел литературным языком. Его думы, хотя некоторые
глубокомысленные критики и обнаружили там глубину, жалостно
бесплодны и беспомощны. Философия там детская; нерифмованные
размеры до того истрепаны, что их можно найти в любой русской
антологии. «Русские песни» – другое дело.
Кольцова называли русским Бернсом. Если это сравнение
внушает мысль о равенстве талантов – его и гениального
шотландца, – то это ерунда. По размерам таланта Кольцов ближе к
Хоггу, чем к Бернсу. Но по
только поверхностная близость. Как и Бернс, Кольцов шел от
литературной традиции мнимо-народной песни. Как и Бернс, он на
деле сталкивался с реальной крестьянской жизнью, хотя, в отличие
от Бернса, и не был крестьянином. Как и Бернс, он обладал той
свежестью и свободой взгляда, которой не было у его более
образованных и высокородных современников. Наконец, как и Бернс,
он был реалистом, и его страстность, как и у Бернса, была
подлинной. Но он женственнее и сентиментальнее Бернса.
Характерно, что некоторые лучшие песни Кольцова вложены в уста
женщины. Лучшие из его песен – лирические; и они стали самыми
популярными в народе; в них есть истинно русская тоска о свободе,
просторе и приключениях. Несмотря на то, что обычно они
рифмованы и поэтому более литературны по форме, в них больше
подлинно народного чувства, чем в песнях о природе и о
крестьянской жизни. Одна из лучших и, без сомнения, самая
популярная – восхитительная песня, переведенная профессором
Элтоном, которая начинается так: «
В этих песнях, как в настоящих народных, природа является
сочувствующей певцу силой. В более сложных песнях о природе она
уже персонифицируется и философизируется. Но нет более
прекрасного изображения привольной степи, чем в
собирается туда, на низовья Дона, к богатым казакам, в степь –
продавать свою силу. «Простор» и «приволье», непереводимые
русские слова, которые означают нечто вроде «
есть мелодический ключ к лучшим песням Кольцова. Так же
прекрасны его любовные песни, где страсть, хотя и
сентиментализирована и романтизирована, все-таки истинна и
сильна. Прекрасная песня
начинающаяся словами: «Ах, зачем меня / силой выдали / за
немилого / мужа старого/» – из самых чистых жемчужин русской
эмоциональной лирической поэзии. Наименее популярны те
кольцовские песни, где он идеализирует крестьянскую жизнь и
сельский труд, – темы, совершенно чуждые настоящей народной
песне. Но от этого они не становятся хуже. Некоторые – как,