История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

А на родине – земли полно, только работай. Но практика показала, как только он прибыл в своё родное село Межевое, что Семёну Огородову при всём его старании не выбиться из нужды, пока над ним стоит община с её вековыми застойными обычаями: «вечная неволя и чужой догляд». Староста Иван Селиванович – типичный мироед, прикидывается свойским, добреньким, а на самом деле жмёт экономическими способами чуть ли не всех жителей деревни.

И стали заглядывать к Семёну Огородову односельчане, все почувствовали, что Семён стал пограмотнее их, во многом, что их волнует, он разбирается лучше, заглядывают за советом – как жить дальше? Многие поняли, что нет сил жить больше общей кучей, потому что «приравнены все один к другому». «Чуть какой нащупал свою точку, только бы ему вынурнуть, а мы его хвать и на место, в кучу. Недоимку на недоимку – и приравнен. Меня так-то раз да другой раз одёрнули, и я теперь – завелась копейка, в кабачок её. А вот Кирьян мало что в кабачок, он ещё и спит досыта. С бедного у нас, что со святого, взятки гладки, язви его» – так высказывает наболевшее Матвей Лисован, один из единомышленников Огородова.

И мысль отойти на подворные наделы всё чаще и чаще возникает в крестьянских головах.

Значителен в романе образ ссыльного поселенца Исая Сысоича, в котором происходят серьёзные перемены в отношении к крестьянству. Если раньше он думал о крестьянстве как безликой массе, то постепенно начал осознавать, что не случайно крестьянство рвётся к новому распорядку жизни: крестьянство обретает уверенность в своих силах, становится зрячим из-за таких вот, как Семён Огородов. Раньше он был ослеплён «книжной ересью», а сейчас вроде бы «проснулся». От Исая Сысоича Семён Огородов узнал, что купец Ларьков с каждой из своих 300 десятин намолачивает 160 пудов овса, а крестьянин со своей десятины снимает не больше 30—40 пудов. Отсюда разница в урожае. В Межевом ходит в обороте более 4 тысяч десятин пашни. Если бы каждая десятина давала хоть 100 пудов, – целое государство можно было бы прокормить. Вот к каким выводам приходит Исай Сысоич после того, как поработал в земстве. И, слушая его горячие мысли, Семён Огородов приходит к решению: «Думаю, надо за мужиком незамедлительно закрепить землю без всякой со стороны опеки над нею. Это раз. Наш крестьянин любит землю и скоро научится по-сыновьи культурно обихаживать её. Ведь он слит с нею душой и телом». К этому же выводу приходит и Исай Сысоич: «…высокое понимание чести у крестьянина от земли… Надо немедленно разделить землю между крестьянами и превратить её в наследственную личную собственность. Ваш мужик выстрадал свою святую волю и морально созрел на свободный труд на собственной земле. И только эта мера поднимет его культуру, правосознание и укрепит здравый взгляд на чужую собственность…»

К этому же выводу приходит и Семён Огородов после своей непродолжительной службы на сельскохозяйственной ферме техником-агрономом. Здесь всё вроде бы по-новому, «равенство и товарищество», «все равны, все одинаковы и никто никого не угнетает своим богатством», но вместе с тем он увидел, что на ферме работают плохо, в своём труде ничуть не заинтересованы, потому что получают жалованье всегда одинаковое – и за хороший труд, и за плохой. Правы оказались в земстве те, кто говорил ему, что работники на ферме – «дармоеды и лежебоки». Первые же дни на ферме показали ему столько безхозяйственности, бестолочи, воровства, уйму нелепостей, что он сразу разочаровался в своём решении попытать счастье здесь, в новом для всех деле. В хозяйствовании на ферме никто не заинтересован, одни убытки, но люди получают за свою работу жалованье, работают на своих огородах, а на ферме «нешто мы робим. Одно баловство», – говорит Анна. И плохая работа – результат того, что крестьянин не заинтересован в работе на ферме, каждый думает о своей земельке.

Важную мысль высказывает Николай Николаевич Троицкий, управляющий фермой: «…Нам неведома духовная жизнь крестьян, мы не изучаем её, не укрепляем, а всё стремимся как бы покрепче сбить народ в кучу, чтобы легче было гнать его на войну, на работу, на всякие повинности. Потому и отстаём от Европы, что в вечном стаде смешали с дурью живую неповторимую творческую душу мужика, который все свои силы тратит на борьбу за своё «я» и меньше всего думает о делах общества…»

На ферме хозяйство велось очень плохо, семена не готовили, поля не готовили, весь урожай выгребали и сдавали государству, чтобы показать прогрессивность нового землепользования на ферме. Так что вскоре Семён Огородов понял, что и ферма – это не тот путь крестьянства, который сулит радость от собственного труда. Приехавшие за ним односельчане рассказали, что в Межевом, как и по всей стране, начинаются крестьянские сходы, которые должны были решить важнейший вопрос – о выходе из общины и самостоятельном хозяйствовании на собственной земле. Готовится сход и в Межевом, вот мужики и послали ходоков к Огородову, который может сказать своё слово правды.