История русской литературы XX в. Поэзия Серебряного века: учебное пособие

Анненский интересен как тонкий и проницательный критик, использующий свои впечатления от прочитанного, импрессионистическую фиксацию тех или иных литературных явлений. Сборник литературно-критических статей «Книги отражений» (1906) синтезировал импрессионистично-символический подход к явлениям литературы и аналитические приемы сравнительной поэтики. Он исследует раннего Ф. Достоевского, повести Н. Гоголя, «Иуду Искариота» Л. Андреева и авторов «новой поэзии», выявляя степень активности внутренней и внешней формы произведения, потенции его образно-символической системы и возможности «отражений» – интерпретаций [109]. С. Маковский отмечал, что критика Анненского «вытекала из рано сложившегося в нем глубоко трагического мировоззрения. Недаром он так проникся Еврипидом. Не веря в трансцендентный смысл вселенной, Анненский категорически и безусловно отрицал смысл личного бытия. Человек – призрак, обреченный на исчезновение, – был для него соединением двух несоединимых миров: мира телесного, мира, выросшего из слепых стихий, и никак не связанного с ним мира мечты, вожделенной вечности. Мечты тем более мучительной, чем больше заложено в человеке творческой силы» [110]. Не случайно свои критические опыты автор назвал «отражениями», составившими книги, говорящие и о психофизическом облике автора, а не только о том, что он исследует и о чем пишет. Анненский признавался: «Критик стоит обыкновенно вне произведения: он его разбирает и оценивает Он не только вне его, но где-то над ним. Я же писал здесь только о том, что мной владело, за чем я следовал, чему я отдавался, что я хотел сберечь в себе, сделав собою» [111].

В творчестве Анненский видел высшее «оправдание жизни». Есть символический смысл в последних строках, написанных поэтом:

Я выдумал ее – и все ж она виденье,
Я не люблю ее – и мне она близка,
Недоумелая, мое недоуменье,
Всегда веселая, она моя тоска.

Поэт до последних минут стремился передать точное ощущение жизни, неуловимое словами настроение, потому что был уверен, «мир, освещаемый нравственным светом и тонким самоанализом поэта, не может не быть страшен, но он не будет мне отвратителен, потому что он – я» (И. Анненский. «Вступление о поэзии»). Вяч. Иванов причислял Анненского к кругу ассоциативного символизма, считая, что один из главных его приемов – «импрессионистический эффект разоблачения», позволяющий высветить предмет в новом и неожиданном ракурсе [112]. Вяч. Иванов, относясь с особенным вниманием к поэзии Анненского, определил особенности его стиля: «тонкий и надламывающийся, своенравно сотканный из сложных, отреченных гармоний и загадочных антиномичных намеков» [113].

Постсимволисты, или акмеисты, – Н. Гумилев, А. Ахматова, О. Мандельштам, Г. Иванов – относились к Анненскому с неизменным пиететом, чтя несравненные поэтические строки и образы этого «классического» поэта. Разнообразие поэтических интонаций, новая стилистика, позволяющая объять мир и Дать каждому предмету и обездоленному (не наименованному) существу право голоса, предвосхищали эстетические поиски русской поэзии 1910—1920-х гг., особенно поэтики акмеизма.

А. Ахматова указывала: «Он нес в себе столько нового, что все новаторы оказывались ему сродни» [114]. О. Мандельштам подчеркивал: «Анненский с такой же твердостью, как Брюсов, ввел в поэзию исторически объективную тему, ввел в лирику психологический конструктивизм. Сгорая жаждой учиться у Запада, он не имел учителей, достойных своего задания. Психологизм Анненского – не каприз и не мерцание изощренной впечатлительности, а настоящая твердая конструкция. От «Стальной цикады» Анненского к «Стальному соловью» Асеева лежит прямой путь. Анненский научил пользоваться психологическим анализом, как рабочим инструментом в лирике. Он был настоящим предшественником психологической конструкции в русском футуризме, столь блестяще возглавляемой Пастернаком. Анненский до сих пор не дошел до русского читателя и известен лишь по вульгаризации его методов Ахматовой, Это один из самых настоящих подлинников русской поэзии. «Тихие песни» и «Кипарисовый ларец» хочется целиком перенести в антологию» [115]. Опосредованное влияние Анненского обнаруживается в творчестве В. Маяковского (использование раешника, разговорных интонаций, объективизация эмоций), Б. Пастернака (метафоризация реалий быта, их символическая трактовка) и Вел. Хлебникова (исключение рациональности как единственного и универсального метода познания).

Вкус, эрудиция, чувство меры, безукоризненность художественной формы и ярко выраженная индивидуальность Анненского создали эффект энергетического воздействия его творчества на русскую поэзию XX в.

Сочинения

Анненский И. Стихотворения и трагедии. Л., 1990.

Анненский И. Книги отражений. М., 1979.

Анненский И. Избранное. М., 1987.

Литература