История русской литературы XX века. Том I. 1890-е годы – 1953 год. В авторской редакции

Поэтому так естественна была опора на патриотизм в публицистике ведущих писателей Советского Союза. Наступила пора «националистического нэпа», по выражению одного из западных исследователей. 7 января 1944 года на заседании историков в Наркомпроссе Алексей Иванович Яковлев (1878–1951), известный историк, член-корреспондент АН СССР, только что получивший Сталинскую премию, сказал: «Мне представляется необходимым выдвинуть на первый план мотив русского национализма. Мы очень уважаем народности, вошедшие в наш Союз, относимся к ним любовно. Но русскую историю делал наш народ. И мне кажется, что всякий учебник о России должен быть построен на этом лейтмотиве… Этот мотив национального развития, который так блистательно проходит через курс истории Соловьёва, Ключевского, должен быть передан всякому составителю учебника… Мы, русские, хотим истории русского народа, истории русских учреждений, в русских условиях».

В это же время партия и правительство готовили создание Гимна Советского Союза. Среди многих представленных текстов избрали текст С.В. Михалкова и Г. Эль-Регистана, который отвечал патриотическим чувствам и общества, и правительства. И вскоре Гимн Советского Союза на музыку А. Александрова зазвучал в честь победы нашего оружия.

Эта позиция правительства соответствовала духу русских писателей. Особенно эта позиция легла на сердце М. Шолохова, Л. Леонова, П. Павленко, А. Толстого и десятков, сотен русских писателей.

«В Великую Отечественную войну голос Алексея Толстого был слышен и в Советской Армии, и в любом углу нашего отечества, и далеко за его рубежами. Это сделала публицистика Толстого, а то, что он обратился в годы войны к публицистике, надо считать не только фактом литературной его биографии, но и шагом его гражданского поведения, – вспоминал Константин Федин. – Работая необычайно плодовито почти во всех литературных жанрах, Толстой прежде никогда серьёзно не брался за перо публициста. Он не любил статей. Он был слишком поэтом, чтобы увлечься делом журналиста. Но пришёл час, когда романист, рассказчик и обаятельный сказочник почувствовал, что ему недостаёт оружия, которое быстро, действенно, целеустремлённо разило бы врага, призывало б волю сограждан к единству в освободительной борьбе. Толстой увидел, что таким оружием в его искуснейших руках может быть статья, и он со всей страстью отдался новому делу».

Так поступали сотни русских писателей.

3

Никогда ещё народу нашему не приходилось так много испытать, как в первые месяцы войны. И Шолохов снова на переднем крае борьбы, в первых рядах защитников Отечества, он с теми, кто сражается за Родину.

23 июня 1941 года, на второй день войны, выступая на митинге в станице Вёшенской, М.А. Шолохов сказал:

– Фашистским правителям, основательно позабывшим историю, стоило бы вспомнить о том, что в прошлом русский народ громил немецкие полчища, беспощадно пресекая их движение на восток, и что ключи от Берлина уже бывали в руках русских военачальников. Но на этот раз мы их побьём так, как их ещё никогда не бивали, и на штыках победоносной Красной армии принесём свободу порабощённой Европе…

В этот же день Шолохов послал телеграмму Маршалу Советского Союза Тимошенко: «Дорогой товарищ Тимошенко! Прошу зачислить в фонд обороны СССР присуждённую мне Сталинскую премию первой степени. По Вашему зову в любой момент готов встать в ряды Рабоче-крестьянской Красной армии и до последней капли крови защищать социалистическую Родину… Полковой комиссар запаса РККА писатель Михаил Шолохов» (Шолохов М.А. Собр. соч.: В 8 т. М., 1986. С. 73).

Уже в первые дни войны в очерках «На Дону» (Правда. 1941. 4 июля), «В казачьих колхозах» (Красная звезда. 1941. 31 июля), «На смоленском направлении» (Красная звезда. 1941. 29 августа), «Гнусность» (Красная звезда. 1941. 6 сентября), «Военнопленные» (Правда. 1942. 2 ноября), «На юге» (Правда. 1942. 28 февраля) М. Шолохов показал столкновение двух исторических сил – социализма и страшного порождения империализма – фашизма, раскрыл социально-историческую природу духовной красоты русского человека, его героического поведения на фронте и в тылу.

В то же время острый глаз художника заметил, до какого морального падения докатилась гитлеровская армия: «Именно стяжание и разбой объединили эту банду бестий и висельников, промышлявших под чёрным знаменем с раскоряченной фашистской свастикой» («На юге»).

«Недзельский: навоевавшись, бежит к себе на кухню и с ужасом видит, что суп выкипел, а битки стали чернее антрацита, но, вероятно, бывает иначе: готовя борщ, вдруг слышит он сквозь грохот разрывов могучее, раскатистое русское «ура», и в ярости от того, что не может участвовать в атаке, всеми помыслами находясь там, на поле боя, сыплет он рассеянной рукой в котёл сахар вместо соли и миндаль вместо перца».

Поразил Шолохова и рано поседевший младший лейтенант Наумов. Скупо говорил он о себе, всё время прислушиваясь к разрывам снарядов. Оживился только тогда, когда заговорил о своём друге лейтенанте Анашкине.