История русской литературы XX века. Том I. 1890-е годы – 1953 год. В авторской редакции

Нарушилось равновесие в политической борьбе, установившееся после судебных процессов 1936–1938 годов. Сталин стремился к созданию устойчивого баланса разнонаправленных мнений. Достаточно вспомнить о награждении орденами и званиями писателей, артистов, художников накануне войны. А в ходе войны, желая подчеркнуть главенствующую роль русского народа в ходе идущей битвы с фашизмом, ведущие деятели литературы и искусства заговорили о почти полном отсутствии русской темы в литературе, кинофильмах, в музыкальном искусстве. В июле 1943 года на большом совещании, созванном Кинокомитетом, Иван Пырьев заявил, что в нашей кинематографии очень мало русского, национального. Пырьева, по словам исследователей, поддержали режиссёр С. Герасимов и драматург А. Штейн. Начались кадровые перестановки. Художественный руководитель Кинокомитета М. Ромм написал письмо И. Сталину: «Дорогой Иосиф Виссарионович! Задавались ли Вы вопросом, почему за время войны Вы не видели ни одной картины Эйзенштейна, Довженко, Эрмлера, Козинцева и Трауберга, моей, Александрова, Райзмана… Хейфица и Зархи… некоторых других крупнейших мастеров. Ведь не может же быть, чтобы эти люди, кровно связанные с партией, взращённые ею… не захотели или не смогли работать для родины в самое ответственное время. Нет, дело в том, что любимое Ваше детище – советская кинематография находится сейчас в небывалом состоянии разброда, растерянности и упадка». Далее М. Ромм обращал внимание на кадровые перемены в кинематографии. Правительственные чиновники сняли Эрмлера, Козинцева, назначили Пырьева. «За последние месяцы в кинематографии произошло 15–20 перемещений и снятий крупных работников… – продолжал М. Ромм. – Все эти перемещения и снятия не объяснимы никакими политическими и деловыми соображениями. А так как все снятые работники оказались евреями, а заменившие их – не евреями, то кое-кто после первого периода недоумения стал объяснять эти перемещения антиеврейскими тенденциями в руководстве Комитета по делам кинематографии» (Ромм М. Устные рассказы. М., 1989. С. 164–167). М. Ромм побывал в ЦК ВКП(б), там ему показали его письмо Сталину, исчёрканное синим карандашом, с восклицательными и вопросительными знаками и резолюцией: «РАЗЪЯСНИТЬ».

Возвращение улицам и площадям исторических названий – это один из первых практических шагов в решении национальной проблемы в многонациональной стране. И это решение, думалось в рядах влиятельных деятелей государства, нарушало сложившееся равновесие.

Сотрудники идеологических отделов ЦК ВКП(б) Г. Александров, А. Пузин, А. Еголин не раз писали секретарю ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкову докладные записки о «грубых политических ошибках, выразившихся в опубликовании антихудожественных и политически вредных произведений», называли стихотворения И. Сельвинского (Знамя. 1943. № 7–8), «крайне неудачную, халтурную пьесу В. Катаева «Синий платочек» (Октябрь. 1943. № 2), «пошлую, антихудожественную и политически вредную повесть М. Зощенко «Перед восходом солнца» (Октябрь. 1943. № 6–7 и № 8–9): «Исключительное внимание уделяет Зощенко в повести сексуальным моментам, смакуя свои многочисленные связи с женщинами. Описанию любовных похождений Зощенко посвящено 17 из 63 небольших рассказов первой части повести… Вся повесть Зощенко является клеветой на наш народ, опошлением его чувств и его жизни». Поражало то, что идёт жестокая и беспощадная война, а писатель в это время занят своими сексуальными увлечениями. Но особо острой критике подверглась повесть А. Довженко «Победа», «в которой отчётливо выражены чуждые большевизму взгляды националистического характера». Говорилось: «В новой повести «Украина в огне» Довженко допускает еще более грубые политические ошибки» (Литературный фронт. История политической цензуры 1932–1946 гг.: Сборник документов. М., 1994. С. 93—104).

М. Зощенко в январе 1944 года написал письмо секретарю ЦК ВКП(б) А.С. Щербакову, в котором попытался ответить на неожиданно резкую критику Л. Дмитриевой в статье «О новой повести М. Зощенко» (Литература и искусство. 1943. 4 декабря) и отрицательную оценку повести, прозвучавшую на расширенном заседании Президиума ССП СССР 6 декабря 1943 при обсуждении работы журнала «Октябрь». Письмо о защите повести шло в адрес А.С. Щербакова, а нападение на повесть М. Зощенко шло от идеологических сотрудников, верных Г.М. Маленкову. Таким образом вроде бы формировалось два взгляда на то или иное литературное явление. А. Жданов призывал «усилить нападение на Зощенко, которого нужно расклевать, чтобы от него мокрого места не осталось» (Там же. С. 105–107). В тяжкое время войны информация к Сталину поступала из этих трёх источников – Маленков, Жданов, Щербаков, которые, в свою очередь, тоже пользовались разными источниками, что вело к противоречивости в оценке многих литературных и общественных явлений.