История русской литературы XX века. Том I. 1890-е годы – 1953 год. В авторской редакции

28 декабря 1946 года оперативной техникой зафиксирован следующий разговор Гордова с Рыбальченко, который, прибыв в Москву проездом из Сочи, остановился на квартире Гордова.

Р. – Вот жизнь настала, – ложись и умирай! Не дай бог ещё неурожай будет.

Г. – А откуда урожай – нужно же посеять для этого.

Р. – Озимый хлеб пропал, конечно. Вот Сталин ехал проездом, неужели он в окно не смотрел. Как все жизнью недовольны, прямо все в открытую говорят, в поездах, везде прямо говорят.

Г. – Эх! Сейчас всё построено на взятках, подхалимстве. А меня обставили в два счёта, потому что я подхалимажем не занимался.

Р. – Да, всё построено на взятках. А посмотрите, что делается кругом, голод неимоверный, все недовольны. «Что газеты – это сплошной обман», – вот так все говорят. Министров столько насажали, аппараты раздули. Как раньше было – поп, урядник, староста, на каждом мужике 77 человек сидело, – так и сейчас! Теперь о выборах одна трепотня началась.

Г. – Ты где будешь выбирать?

Р. – А я ни х… выбирать не буду. Никуда не пойду… Нет самого необходимого. Буквально нищими стали. Живёт только правительство, а широкие массы нищенствуют. Я вот удивляюсь, неужели Сталин не видит, как люди живут?

Г. – Он всё видит, всё знает. Или он так запутался, что не знает, как выпутаться?!. А вот Жуков смирился, несёт службу…

Г. – Почему, интересно, русские катятся по такой плоскости?

Р. – Потому что мы развернули такую политику, что никто не хочет работать. Надо прямо сказать, что все колхозники ненавидят Сталина и ждут его конца.

Г. – Где же правда?

Р. – Думают, Сталин кончится, и колхозы кончатся… Народ очень недоволен.

Г. – Но народ молчит, боится…

В тот же день Рыбальченко выехал из Москвы к месту своего жительства в Куйбышев». (Экштут С. 1000 дней после Победы. М., 2006. С. 47–52).

Такова трагическая история непослушных генералов, председателей колхозов, писателей, художников… Но об этом стало известно только из секретных документов КГБ, говорилось лишь шёпотом, на кухнях.

31 декабря 1946 года генерал-полковник В.Н. Гордов сказал своей жене о Сталине: «Что сделал этот человек – разорил Россию, ведь России больше нет!»

Разговоры эти закончились трагически: в январе 1947 года генерал-полковник В.Н. Гордов, бывший командующий Сталинградским фронтом, и генерал-майор Ф.Т. Рыбальченко были арестованы и в августе 1950 года расстреляны в Лефортовской тюрьме. По свидельству исследователей и историков, с 8 по 30 августа 1950 года Военной коллегией Верховного суда были приговорены к расстрелу маршал авиации С.А. Худяков и 20 генералов (Муранов А.И., Звягинцев В.Е. Досье на маршала. М., 1996. С. 196).

В сентябре 1946 года цены на продовольственные товары поднялись в два-три раза. Тяготы на сельское хозяйство увеличились, в 1945 и 1946 годах осудили больше 15 тысяч непослушных председателей.

В это время Юрий Андреевич Жданов, сын А.А. Жданова, химик по профессии, увлёкся биологией, много читал, особенно труды Вернадского, Павлова, написал письмо Сталину о трудах Павлова, критически отнёсся к работе академика Лысенко (См.: Жданов Ю. Взгляд в прошлое. С. 238).

Весной 1947 года в Правлении Союза советских писателей возникло несколько неотложных вопросов, которые мог решить только И.В. Сталин. А. Фадеев написал письмо Сталину. По воспоминаниям К. Симонова, встреча Фадеева, Симонова и Горбатова со Сталиным состоялась 14 мая 1947 года в шесть часов вечера в Кремле. На следующий день после этой встречи К. Симонов продиктовал стенографистке то, что было на этой встрече.

Сталин, Молотов и Жданов принимали участие в беседе с писателями. Быстро решили вопрос об увеличении гонораров за писательский труд, создали комиссию во главе со Ждановым, включив присутствовавших писателей, министра финансов Зверева, Мехлиса, председателя Моссовета. Быстро решили вопросы об увеличении штатов Правления и жилищных писательских дел.

«– А вот есть такая тема, которая очень важна, – сказал Сталин, – которой нужно, чтобы заинтересовались писатели. Это тема советского патриотизма. Если взять нашу среднюю интеллигенцию, научную интеллигенцию, профессоров, врачей, – сказал Сталин, строя фразы с той особенной, присущей ему интонацией, которую я так отчётливо запомнил, что, по-моему, мог бы буквально её воспроизвести, – у них недостаточно воспитано чувство советского патриотизма. У них неоправданное преклонение перед заграничной культурой. Все чувствуют себя ещё несовершеннолетними, не стопроцентными, привыкли считать себя на положении вечных учеников. Это традиция отсталая, она идёт от Петра. У Петра были хорошие мысли, но вскоре налезло много немцев, это был период преклонения перед немцами. Посмотрите, как было трудно дышать, как было трудно работать Ломоносову, например. Сначала немцы, потом французы, было преклонение перед иностранцами, – сказал Сталин и вдруг, лукаво прищурясь, чуть слышной скороговоркой прорифмовал: засранцами, – усмехнулся и снова стал серьёзным.