История русской литературы XX века. Том I. 1890-е годы – 1953 год

В книге «Глазами человека моего поколения» К. Симонов вернулся к этой проблеме, напечатал статьи «Комсомольской правды» и «Литературной газеты», вновь возражал М. Бубеннову и М. Шолохову, настаивая на праве писателя подписывать свои книги собственным именем или псевдонимом.

И эти ключевые идеологические вопросы постоянно овладевали писателями, деятелями русской культуры. Любопытна в связи с этим книга «Последняя ступень» Владимира Солоухина. О революции и Гражданской войне, о захвате власти и борьбе за власть и о многом другом злободневном и актуальном с кем он только не разговаривал – с Надеждой Яковлевной Мандельштам, с Геннадием Фишем, со священниками, с художниками, писателями, секретарями обкомов, постоянно ставя одни и те же вопросы: почему Сталин так естественно вошёл во власть и отстранил от власти всех прежних властителей, занимавших все государственные и партийные посты в Советском Союзе? Он продолжал то, о чём много говорилось на партийных съездах под руководством Ленина и Троцкого, продолжал осуществлять то, что было разработано и предначертано в планах: коллективизация, разрушение стародавней Москвы, сбрасывание колоколов, закрытие церквей, образование трудовых армий. «Почему же его теперь так ненавидят евреи и почему же он в конце жизни готовил антиеврейские акции? Как же это произошло?» – спрашивает Владимир Солоухин, обращаясь к более сведущему собеседнику. Более сведущий собеседник растолковал Владимиру Солоухину, что часть русской интеллигенции уехала за границу, часть погибла в ходе революции и Гражданской войны, «русская интеллигенция, сложившаяся, откристаллизовавшаяся за несколько столетий, интеллигенция, говорившая на нескольких языках, интеллигенция, родящая, что ни год, из недр своих Блоков, Шаляпиных, Станиславских, Менделеевых, Гумилёвых, создававшая Третьяковские галереи и Румянцевские музеи, строящая дворцы и храмы, – эта интеллигенция была фактически уничтожена, развеяна по ветру, и на её месте образовался вакуум. Этот вакуум должен был засосать в себя, дабы заполниться, новых людей, которые могли бы хоть как-нибудь исполнять роль интеллигенции, а потом и подменить её… С захватом власти силами Интернационала, почувствовав, что настал их час, из многочисленных мест и местечек хлынули в столицу и другие крупные города периферийные массы… Это были часовщики, ювелиры, фотографы, газетные репортёришки, парикмахеры, музыканты из мелких провинциальных оркестров… Вся эта провинциальная масса и заполнила собой вакуум… Известные периферийные массы, заселившие Москву, не могли, разумеется, сидеть сложа руки по своим квартирам и комнатушкам… Они молниеносно разбежались по разным учреждениям, наркоматам, главкам, канцеляриям. Но прежде всего по редакциям газет, журналов, по издательствам, музыкальным школам, училищам, консерваториям, по театрам, москонцертам и филармониям. Они заполнили разные отделы и ассоциации художников, кино, писателей, архитекторов, композиторов, рекламные агентства, радио. Ну а также медицину… всюду были расставлены свои люди», которые безраздельно контролировали все средства массовой информации, «столь неожиданно доставшейся им в безраздельное владение» (Солоухин В. Последняя ступень. Исповедь вашего современника. М., 1995. С. 150–152).

Анализируя общественно-литературную обстановку 20-х годов, сравнивая Блока и Есенина с такими советскими поэтами, как Казин, Светлов и Безыменский, Солоухин приходит к выводу, что это всё равно что сравнивать «латунную фольгу» с полноценным золотом. Но всё-таки от литературно-художественных сравнений В. Солоухин снова переходит к своему основному вопросу:

«К моменту смерти Ленина всё было сделано, всё расставлено по местам. Основные государственные органы подавления, руководства, власти находились в руках Интернационала. ЧК (в дальнейшем ОГПУ, НКВД, КГБ), армию и ЦК возглавляли и не только возглавляли, но и контролировали на всех средних инстанциях интернационалисты. К моменту смерти Ленина в этих трёх основных государственных институтах в центре, то есть собственно ЦК, ЧК и Генеральном штабе, на уровне высшего руководства, средних руководителей, а равно и на местах, в губерниях, позднее в областях, равно и в военных округах, все руководящие нити находились, мягко сказать, не в русских руках. В тех же самых руках и все средства массовой информации, все газеты, журналы, книжные издательства, от главного редактора до заведующего хозяйственной частью, от Мехлисов, Авербахов, Кольцовых, Стеловых до Богорадов вся пресса, литературная критика, радио, все второстепенные государственные институты вроде профсоюзов, министерств, главков, трестов, торговли. Медицины, педагогики – всё было занято и захвачено, всё было пронизано, всё крепко держалось в руках…