История Русской Церкви. 1700–1917 гг.

При более внимательном рассмотрении оказывается, что волна пострижений не принесла возрождения ученого монашества, а всего лишь численно пополнила его. Для развития духовного образования и богословия это мало что значило. Среди принявших монашество в 80–90–х гг. можно выделить только одного значительного богослова — Сергия Страгородского [1595]. Антоний Храповицкий мог многих воодушевить, но воспитать поколение монахов со здоровыми аскетическими взглядами он не сумел. Его безудержная молодость и его характер совершенно не подходили для роли воспитателя студенчества. Митрополит Евлогий был невысокого мнения и о педагогических способностях Антония: «Горячей молодежи нравилось в архимандрите Антонии его неуважение к авторитетам, даже столь бесспорным, как Филарет, митрополит Московский, не говоря уже о современных профессорах, которых он честил самыми грубыми эпитетами; молодежью считалось это смелой независимостью в суждениях. Хлесткие, неразборчивые словечки передавались из уст в уста, и студенты привыкли бесцеремонно отзываться о профессорах. Об этом знали сами профессора и, конечно, очень недолюбливали своего не сдержанного на язык молодого ректора и в свою очередь жестоко его критиковали» [1596]. К тому же превознесение Антонием ученого монашества еще более укрепляло ту преграду, которая издавна отделяла последнее от светской профессуры академий.

Взгляды Антония вполне соответствовали Уставу 1884 г. и стремлению Святейшего Синода по возможности ограничить в духовных учебных заведениях влияние профессоров–мирян как на научную работу, так и на учебный процесс. Вследствие этой тенденции с 90–х гг. стало расти число преподавателей из черного и белого духовенства. Как и во времена Протасова, при Победоносцеве и Саблере монашеская ряса гарантировала быструю педагогическую карьеру. В принципе Победоносцев стремился ослабить позиции монашества внутри Церкви, но вскоре почувствовал, насколько легко направить консервативное и отчасти оппортунистическое монашество в русло проводимой им церковной политики; отдельные сильные и самостоятельные личности не находили себе поддержки и потому не могли быть ему опасны.

Вместе с тем односторонне отрицательная оценка академической деятельности архимандрита Антония была бы совершенно несправедливой. Благодаря его усилиям ожило многое из того, чему грозило полное исчезновение. Прежде всего он повсюду распространял убеждение в необходимости церковной реформы, которому оставался верен и позже. Среди духовенства эту идею в то время разделяли лишь немногие, и ее защитники не могли рассчитывать на благосклонность Победоносцева [1597].

Настоящему походу, который организовал епископат против светской профессуры, так много сделавшей для развития науки и обучения в академиях, не может быть никакого оправдания. Чтобы оценить по достоинству деятельность светских профессоров, достаточно указать на то, сколь ничтожное количество ученых смогло дать во 2–й половине XIX в. академическим кафедрам черное духовенство, т. е. ученое монашество. Результатом усилий светских профессоров стал растущий интерес к научной работе. Специализация, получившая развитие после Устава 1869 г., принесла много пользы всем отраслям богословской науки и положительно воздействовала на обучение [1598].