История русской церкви (Том 10)

К сожалению, зло, посеянное Нероновым в Москве, успело уже немало распространиться, и вражда против патриарха скоро обнаружилась. Царь в то время находился на войне; к концу июля по случаю появившейся в Москве моровой болезни уехал из Москвы вместе с царским семейством и патриарх Никон. Поветрие усиливалось, народ молился в храмах. В 25-й день августа вместе с народом присутствовал в Успенском соборе за литургией и московский воевода князь Пронский с товарищами, которому царь поручил свою столицу. Когда Пронский вышел из церкви, то увидел подле нее множество народа из разных слобод. Земские люди, держа в руках икону "Спас Нерукотворенный", на которой лик был соскребен, приблизились к боярину и начали говорить: "Взят был этот образ на патриархов двор у тяглеца новгородской сотни Софрона Лапотникова, и отдан ему образ из тиунской избы для переписки - лицо выскребено, а скребли образ по патриархову указу" (это, очевидно, был один из тех образов латинского письма, которые, как мы уже упоминали, отобраны были по приказанию Никона у владельцев, выскоблены и потом возвращены им для написания православных икон). Лапотников присовокупил: "Мне было от этого образа явление: приказано показать его мирским людям, а мирские люди за такое поругание должны стать". И из толпы послышались голоса: "На всех теперь гнев Божий за такое поругание - так делали иконоборцы. Во всем виноват патриарх, держит он ведомого еретика старца Арсения, дал ему волю, велел ему быть у справки печатных книг, и тот чернец много книг перепортил (а между тем Арсений и не мог еще тогда перепортить книг, если бы даже и хотел: ни исправление, ни печатание книг в августе 1654 г. еще не начались, был только Собор в Москве, решивший исправлять книги; в Царьград только еще посланы были о том вопросы - так-то преувеличивали дело и обманывали народ враги Никона!); ведут нас к конечной гибели, а тот чернец за многие ереси вместо смерти сослан был в Соловецкий монастырь. Патриарху пристойно было быть в Москве и молиться за православных христиан, а он Москву покинул, и попы, смотря на него, многие от приходских церквей разбежались; православные христиане умирают без покаяния и без причастия. Напишите, бояре, к государю царю, к царице и царевичу, чтоб до государева указа патриарх и старец Арсений куда-нибудь не ушли". Пронский с товарищами старался всячески успокоить народ и говорил: "Святейший патриарх пошел из Москвы по государеву указу, и когда сотские приходили к нему бить челом, чтобы он в нынешнее время из Москвы не уезжал, то патриарх казал им грамоту, что он идет по государеву указу, а не по своей воле". Толпы разошлись спокойно, но в тот же день снова собрались у Красного крыльца с иконными досками, на которых лики были соскребены, и кричали: "Мы разнесем эти доски во все сотни и слободы и завтра придем к боярам по этому делу". Пронский поспешил отписать к царице, царевичу и патриарху Никону, находившимся еще в Троице-Сергиевом монастыре, и по их приказу призвал к себе сотских, и старост, и лучших людей черных сотен и слобод и убеждал их, чтобы они не приставали к совету худых людей, уговорили свою братью отстать от такого злого начинания и заводчиков воровства выдали боярам. Заводчиками оказались три купца гостиной сотни - Заика, Баев и Нагаев, а кто стоял за этими купцами, кто настроил их и их сообщников против Никона, осталось неизвестным. Чрез несколько дней, в начале сентября, явилась какая-то женка Стефанида калужанка с братом Терешкою, и оба начали разглашать, что им было видение и ведено книг не печатать и Печатный двор запечатать. Пронский допросил их и расспросные речи отослал к царице с царевичем и Никону, от которых и получил ответ: "Та женка с братом своим Терешкою в речах своих рознились: женка указывала в видении на образ великом. Параскевы, именуемой Пятницею, а брат ее Терешка указывал на образ Пречистой Богородицы, да женка ж сказывала, что тот брат ее отроду был нем, а Терешка сам про себя сказал, что он говорил немо, а не нем был. И то знатно, что они солгали, и вы б впредь таким небыличным вракам не верили. А что они в речах своих говорили, чтоб запечатать книги, то Печатный двор запечатан давно и книг печатать не велено для морового поветрия, а не для их бездельных врак".